Международное частное право России

I. Понятие, структура и виды коллизионных норм в международном частном праве

Широкое развитие внешнеэкономической деятельности российских предприятий и предпринимателей, постепенная интеграция российской экономики в мировое хозяйство, участие России в универсальных и региональных международных структурах экономического и валютно-финансового характера делают крайне необходимыми глубокие знания в области международной торговли, международных финансовых расчетов, международного коммерческого арбитража, т.е. всего того, что обычно принято определять термином "международное частное право" (далее - МЧП). До настоящего времени и в российской, и в зарубежной науке продолжаются дискуссии о емкости и широте этого термина. Отсутствует также единство мнений ученых о предмете и структуре данной правовой системы (правового комплекса). Возможным объяснением сложившейся ситуации является тот факт, что МЧП сформировалось в качестве самостоятельной правовой системы в XIX в., хотя оно имело давнюю и весьма богатую историю своего развития.
Предваряя изложение вопросов, связанных с коллизионными нормами, хотелось бы высказать несколько суждений относительно понятия, правовой природы и структуры МЧП. Термин "международное частное право" (private international law) впервые был предложен судьей Верховного Суда США, профессором Гарвардской школы права Дж. Стори и употреблялся наряду с уже существовавшим и широко признанным в то время термином "коллизионное право" (conflicts of laws)*(1). Примерно со второй половины XIX в. этот термин получил применение и в европейских государствах (droit international prive, internationales privatrecht, diritto internazionale privato, etc.)*(2). Традиционно и англосаксонская система общего права, и романо-германская система континентального права под термином "международное частное право" понимали систему коллизионных норм национального характера, применимых там и тогда, где и когда имущественные и неимущественные отношения частных лиц включали "иностранный" элемент. Такой узкий подход к содержанию МЧП сохранился и в настоящее время. По мнению американских профессоров М. Гаррисона, Р. Дейвиса и др., термины "коллизионное право" и "международное частное право" употребляются как взаимозаменяемые и означают внутригосударственную систему правовых норм для разрешения следующих коллизий: 1) суды какого государства должны рассматривать спор и 2) право какого государства следует применить*(3).
В России термин "международное частное право" также появляется в XIX в. Значительный вклад в развитие предмета МЧП внес выдающийся российский юрист Ф.Ф. Мартенс. Опубликованный им впервые в 1882-1883 гг. фундаментальный труд "Современное международное право цивилизованных народов", выдержавший несколько изданий и переведенный на множество иностранных языков, содержал отдельную обширную главу "Международное частное право". Мартенс справедливо указывал на две существенные характеристики МЧП: гражданско-правовую природу отношений, им регулируемых, и наличие международного элемента в таких отношениях. Он писал, что "международное частное право есть органическая часть территориального гражданского права страны..."*(4). Однако он сразу же отмечал, что "международное общение есть единственно верное и положительное основание, на котором может развиваться международное частное право, и, исходя из него, только и могут быть разрешены запутанные и сложные вопросы о применении законов различных государств"*(5). Гражданско-правовые отношения, включающие иностранный элемент, Ф.Ф. Мартенс называл "международными гражданскими отношениями"*(6).
В настоящее время можно утверждать, что МЧП выступает как самостоятельная система права, имеющая свой особый, специфический предмет (объект) регулирования, методы и источники, которые отличают его от близких, родственных с ним правовых систем международного публичного и внутригосударственного гражданского права. МЧП - это комплексная правовая система, объединяющая нормы внутригосударственного законодательства, международных договоров и обычаев, которые регулируют имущественные и личные неимущественные отношения, "осложненные" иностранным элементом (т.е. отношения международного характера), с помощью коллизионно-правового и материально-правового методов. Из данного автором определения видно, что МЧП имеет своим предметом имущественные и личные неимущественные отношения частно-правового характера, что сближает его с внутригосударственным гражданским правом. С другой стороны, МЧП схоже и с международным публичным правом наличием в его составе различных международных элементов. Термин "международный", употребляемый в контексте МЧП, отличается от аналогичного термина международного публичного права. Он означает, что отношения гражданско-правового характера выходят за рамки внутригосударственной правовой системы в определенных случаях, что создает тем самым возможность применения иностранного права, а также норм международных договоров и обычаев. Неодномерность, комплексный характер МЧП были подчеркнуты еще в начале 20-х годов XX в. российским юристом А.Н. Макаровым*(7) и получили дальнейшее развитие в последующих трудах российских и зарубежных ученых. Внешней формой проявления комплексности МЧП является наличие разных по своей природе источников права, формирующих данную правовую систему. Источник права выступает как форма выражения правовых норм, нормативной субстанции. Для МЧП характерны следующие основные источники:
- внутригосударственное законодательство;
- международные договоры;
- международные обычаи.
Следует еще раз подчеркнуть различную природу вышеупомянутых источников. Внутригосударственное законодательство в области МЧП действует в пределах каждого отдельного государства и является результатом реализации нормотворческой функции государственных органов, которая воплощает в конечном счете цели и интересы различных слоев гражданского общества данного государства. Международные договоры являются результатом согласования воль различных государств, принимающих в них участие. Таким образом, договор представляет собой соглашение государств относительно содержания договорных норм (т.е. текста договора) и относительно признания таких норм в качестве юридически обязательных для государств - участников договора. По существу, международные договоры в области МЧП регулируют правоотношения с участием юридических и физических лиц - субъектов внутреннего права, но обязательства по договору возлагаются на участвующие в нем государства, которые несут ответственность за приведение своего внутреннего права в соответствие со своими международными обязательствами.
Из всего вышеизложенного становится ясно, что МЧП далеко перешагнуло рамки коллизионного права и включает в себя целый комплекс материально-правовых норм, носящих унифицированный характер и закрепленных в международных договорах. В российской науке совершенно справедливо была подчеркнута внутренняя типичная тенденция развития МЧП на современном этапе, а именно: общее стремление к унификации норм МЧП посредством заключения международных договоров универсального и регионального характера в пределах интеграционных группировок стран*(8).
Существуют два принципиальных подхода к определению предмета МЧП: принцип широкого и узкого толкования. Принцип широкого толкования предмета МЧП предполагает объединение в систему МЧП не только чисто гражданско-правовых институтов (купля-продажа, перевозка, расчеты, наследование и др.), но и институтов других отраслей права, носящих частный характер (семейного права, трудового права, процессуального права и т.д.). Принцип узкого толкования МЧП подразумевает включение в его предмет только гражданско-правовых отношений, "осложненных" иностранным элементом. Следуя терминологии Ф.Ф. Мартенса, МЧП в узком смысле можно было бы назвать международным гражданским правом, наряду с которым существовали бы международное семейное право, международное гражданско-процессуальное право*(9), международное арбитражно-процессуальное право и др. С учетом того, что МЧП в широком смысле объединяет целый ряд частно-правовых институтов (т.е. институтов, не носящих публично-правового характера), следует отметить, что термин "международное частное право" вполне применим в этом случае и как нельзя лучше отражает сущность широкого толкования предмета данной правовой системы.
Важнейшей категорией МЧП является понятие коллизии законов. Исторически основу МЧП всегда составляли так называемые коллизионные нормы, которые с юридико-технической стороны представляют собой наиболее сложные нормы, входящие в область МЧП. Совокупность таких норм, применимых для регулирования частно-правовых отношений, "осложненных" иностранным элементом, составляет коллизионное право.
Несмотря на тот факт, что коллизионными вопросами содержание МЧП отнюдь не исчерпывается, коллизионное право представляет собой сложную и весьма важную часть МЧП. В переводе с латинского языка термин "коллизия" означает "столкновение". О коллизии, столкновении законов говорят в том случае, когда то или иное правоотношение связано с несколькими правовыми системами, потенциально применимыми для его регулирования. Возникновение коллизии законов в этом случае объясняется присутствием иностранного элемента в таком правоотношении, что предопределяет возможность использования по крайней мере двух правовых систем в качестве властного регулятора.
Коллизионные нормы в МЧП - это нормы особой категории, нормы отсылочного характера. Они имеют две особенности: во-первых, коллизионная норма не регулирует непосредственно права и обязанности субъектов правоотношений, а лишь содержит принцип, руководствуясь которым мы можем выбрать подлежащее применению право; во-вторых, эффект правового регулирования с помощью коллизионной нормы достигается в совокупности с той материально-правовой нормой, к которой она отсылает*(10). Отсылочный характер коллизионных норм означает, что в их тексте нет сочетания гипотезы, диспозиции и санкции -неотъемлемого качества иных правовых норм. Они состоят из объема и привязки, а их действие всегда предполагает наличие соответствующего материального права. Господствующее в настоящее время в российской науке МЧП определение коллизионной нормы гласит: "Коллизионная норма - это норма, определяющая, право какого государства должно быть применено к данному частно-правовому отношению, осложненному иностранным элементом*(11). Главное отличие коллизионной нормы от других юридических предписаний - преодоление коллизионной проблемы путем определения применимого права, т.е. права, подлежащего применению в силу указания коллизионной нормы*(12). Основная мысль, заключающаяся в данных формулировках, указывает на то, что речь идет о праве государства, применимом к соответствующему правоотношению. В связи с этим в российской науке МЧП был поставлен следующий теоретический вопрос: отражает ли общепризнанное определение коллизионной нормы существо того, на применение какого именно права она указывает? При ответе на этот вопрос было подчеркнуто, что "глубина и разнообразие современных международных частно-правовых отношений и источников их регулирования несравненно богаче, чем это было в то время, когда сложилась господствующая в настоящее время формулировка коллизионной нормы (конец прошлого века). Не подлежит сомнению, что в подавляющем большинстве случаев коллизионная норма отсылает именно к внутренней правовой системе государства. Однако развитие отдельных институтов МЧП, например института охраны результатов творческой деятельности, к настоящему времени существенно обогатило практику. Таким образом, правильнее дать определение коллизионной нормы как нормы права (национального или международного), указывающей на то, право какой страны или какое международное соглашение подлежат применению к данному правоотношению"*(13).
В юридической литературе коллизионная норма в большинстве случаев традиционно рассматривалась как норма гражданского права. Профессор Л.А. Лунц подчеркивал, что коллизионная норма вместе с той материально-правовой нормой, к которой она отсылает, образует настоящее правило поведения для участников гражданского оборота. Коллизионная норма, как и всякая другая гражданско-правовая норма, может иметь либо императивный, либо диспозитивный характер*(14). Таких же взглядов придерживались и другие крупнейшие специалисты в области МЧП. Например, профессора И.С.Перетерский и С.Б. Крылов полагали, что "коллизионная норма регулирует разрешение определенного вопроса, но не самостоятельно, а в совокупности с тем источником права, на который она ссылается"*(15). Профессор М.М. Богуславский совершенно справедливо отмечает, что "поскольку коллизионная норма - это норма, определяющая, право какого государства должно быть применено к соответствующему правоотношению, т.е. норма отсылочного характера, ею можно руководствоваться только вместе с какими-либо материально-правовыми нормами, к которым она отсылает, -нормами законодательства, решающими вопрос по существу"*(16).
Вместе с тем еще в дореволюционной научной литературе была высказана мысль о том, что коллизионная норма не есть правило поведения для участников гражданского оборота, вследствие чего нельзя говорить о ее нарушении последними, а она обращена к суду, административному органу государства. Отсюда следовал вывод о публично-правовой природе коллизионных норм*(17). Как справедливо подчеркивает Л.П. Ануфриева, "юридическая природа коллизионных норм в том именно и состоит, что в них гармоничным образом сочетаются публично-правовой и частно-правовой элементы, в существенной мере обусловливающие ее специфику. Публично-правовой эффект коллизионной нормы носит на самом деле вторичный, производный характер. По существу, коллизионная норма как таковая санкционирует применение иностранного права в пределах конкретной национальной юрисдикции. Данное санкционирование имеет свою международно-правовую основу: "международную вежливость" в предшествующие века или принцип сотрудничества как общепризнанную норму международного публичного права в современном мире. Таким образом, указанное является предпосылкой коллизионных норм, а следовательно, и наличия в них публично-правового элемента. Ввиду этого говорить о том, что они регулируют "междувластные отношения", было бы неправомерно, так как в действительности подобный объект регулирования у рассматриваемых норм отсутствует - каждое государство выражает только свою волю в отношении согласия применять на своей территории в соответствующих условиях иностранный правопорядок. Коллизионные нормы отражают, с одной стороны, существование различий и многообразие правопорядков государств, а с другой - взаимодействие национальных правовых систем государств"*(18).
Как уже упоминалось, специфика правовой природы коллизионных норм существенным образом влияет на их структуру. Коллизионная норма состоит из двух элементов - объема и привязки. Объем указывает на вид регулируемого правоотношения, а привязка указывает на право, подлежащее применению с целью регулирования правоотношения, осложненного иностранным элементом. Рассмотрим в качестве примера следующую коллизионную норму: "Отношения по наследованию регулируются по праву той страны, где наследодатель имел последнее место жительства". Объем данной коллизионной нормы указывает на вид регулируемого правоотношения - это наследственное правоотношение, а привязка указывает на правовую систему, подлежащую применению в регулятивных целях. В данном случае это будет правовая система государства, на территории которого наследодатель был домицилирован в момент открытия наследства.
Для выделения различных видов коллизионных норм необходимо выбрать критерии их классификации. Существует несколько таких критериев, в число которых входят:
1) форма коллизионной привязки;
2) характер регулирования;
3) территория действия.
По форме привязки коллизионные нормы бывают односторонними и двусторонними. Привязка односторонней коллизионной нормы указывает на применение собственного материального права, т.е. материального права того государства, в правовой системе которого находится и рассматриваемая коллизионная норма. Как правило, односторонние коллизионные нормы регулируют отношения собственности на недвижимое имущество и отношения по наследованию недвижимого имущества. Привязка двусторонней коллизионной нормы не указывает на конкретную правовую систему, подлежащую применению, а содержит общий принцип, руководствуясь которым мы можем ее выбрать. Привязку двусторонней коллизионной нормы называют формулой прикрепления. Следует отметить, что удельный вес двусторонних коллизионных норм значительно превышает удельный вес односторонних.
По характеру регулирования коллизионные нормы можно разделить на диспозитивные, императивные, альтернативные и кумулятивные. Альтернативные нормы предполагают наличие нескольких привязок для регулирования конкретного правоотношения, закрепленного в объеме, причем та или иная привязка применяется по усмотрению соответствующего субъекта правоотношения или иного лица (например, правоохранительного органа). Кумулятивные нормы сочетают возможность применения иностранного права для регулирования данного правоотношения с указанием на то обстоятельство, что соответствие требованиям собственного национального права исключает признание юридической недействительности отношения, даже если не соблюдены требования иностранного права, к которому отсылает кумулятивная коллизионная норма. Диспозитивные нормы закрепляют общее правило поведения, адресованное участникам правоотношения, от содержания которого они могут отступить при наличии их взаимного согласия. Формальным признаком диспозитивности выступают такие формулировки, как "стороны могут", "если иное не установлено соглашением сторон". Императивные нормы не предполагают возможности отступления от содержащихся в них правил поведения даже при наличии соглашения сторон. Формулировки таких норм всегда однозначно указывают на права и обязанности сторон - участников конкретного правоотношения. В этом контексте можно утверждать, что диспозитивные нормы содержат дозволения, а императивные - предписания. В российской юридической науке было справедливо отмечено, что проблема деления правовых норм на диспозитивные и императивные - на первый взгляд довольно элементарная и ясная - при внимательном ее анализе ставит большое число сложных теоретических и практических вопросов, затрагивающих как сферу законодательства, так и правоприменительную деятельность органов суда и арбитража. В МЧП помимо уяснения диспозитивного и императивного характера входящих в его состав коллизионных норм возникает вопрос о значении императивных норм национального законодательства при применении иностранного права, к которому отсылает коллизионная норма или соглашение сторон. При этом необходимо выяснить значение императивных норм как государства, право которого вследствие коллизионной отсылки устраняется, так и того государства, правом которого надлежит руководствоваться*(19). Более подробно эта проблема будет рассмотрена в дальнейшем.
По территории действия коллизионные нормы делятся на межгосударственные и межобластные. Межгосударственные нормы содержатся в правовых системах различных государств и выступают в качестве регулятора правоотношений, выходящих за рамки одного государства. Межобластные нормы содержатся в правовой системе одного государства, имеющего несколько административно-территориальных единиц в своем составе, правовые комплексы которых имеют отличительные особенности. Примером этого служат федеративные государства, в которых субъекты федерации обладают правом иметь собственные правовые системы. В этом случае межобластные коллизионные нормы позволяют устранить конфликты между нормативными комплексами субъектов федерации, когда несколько таких комплексов претендуют на регулирование соответствующего правоотношения. В других ситуациях межобластные коллизионные нормы служат необходимым дополнением к применимой межгосударственной коллизионной норме. Так, например, если в соответствии с межгосударственной коллизионной нормой применимым правом будет право местонахождения лица, то сразу же возникает вопрос, что же считать таким правом - правовой комплекс, действующий в рамках федерации в целом, или правовой комплекс субъекта федерации, на территории которого данное лицо в конечном счете и находится. Ответ на этот вопрос может быть дан только с помощью межобластных коллизионных норм. Особенно актуально данная проблема встает в отношении Российской Федерации, где в соответствии с Конституцией РФ от 12 декабря 1993 г. каждый из 89 ее субъектов имеет свою конституцию (устав) и законодательство (п.2 ст.5).
В заключение следует еще раз подчеркнуть, что специфика коллизионной нормы состоит в том, что она, не регулируя непосредственно права и обязанности сторон правоотношения, лишь позволяет выбрать подлежащее применению материальное право. Как было образно подчеркнуто в западной юридической литературе, "функция международного частного права считается выполненной, когда избрана подлежащая применению правовая система. Нормы МЧП не предполагают прямого разрешения спорного вопроса, и в этом смысле можно сказать, что коллизионное право напоминает бюро информации на железнодорожном вокзале, где пассажир может узнать о том, с какой платформы отправляется его поезд"*(20).

II. Классификация коллизионных норм в международном частном праве. Основные типы формул прикрепления

Коллизионно-правовые нормы могут содержаться как в национальном законодательстве того или иного государства, так и в международных договорах. Оба данных источника коллизионного права находят применение на территории России. Основная масса коллизионных норм в МЧП России была ранее закреплена в Основах гражданского законодательства Союза ССР и республик от 31 мая 1991 г., действовавших на территории РФ вплоть до принятия нового Гражданского кодекса. В связи с вступлением в силу первой и второй частей ГК РФ практически применялся только раздел 7 Основ "Правоспособность иностранных граждан и юридических лиц. Применение гражданских законов иностранных государств и международных договоров", содержавший российские коллизионные нормы. Этот раздел Основ утратил силу сразу же после введения в действие третьей части ГК РФ, в которой содержится раздел VI "Международное частное право" (ст.1186-1224)*(21).
Помимо гражданского законодательства коллизионные нормы содержатся также в: Семейном кодексе РФ от 29 декабря 1995 г. (в редакции от 2 января 2000 г.), а именно в разделе VII "Применение семейного законодательства к семейным отношениям с участием иностранных граждан и лиц без гражданства" (ст.156-167); Кодексе торгового мореплавания от 30 апреля 1999 г. (в редакции от 26 мая 2001 г.), который включает гл.XXVI "Применимое право" (ст.414-427); Арбитражном процессуальном кодексе от 5 мая 1995 г., содержащем раздел V "Производство по делам с участием иностранных лиц" (ст.212); Гражданском процессуальном кодексе РСФСР от 11 июня 1964 г. (в редакции от 7 августа 2000 г.), который включает раздел VI "Гражданские процессуальные права иностранных граждан и лиц без гражданства. Иски к иностранным государствам, судебные поручения и решения иностранных судов. Международные договоры" (ч.2 ст.436).
В число международных договоров, содержащих коллизионные нормы, входит комплекс двусторонних договоров о правовой помощи по гражданским и семейным делам, как перешедших к России в порядке правопреемства после распада СССР, так и вновь заключенных уже от имени Российской Федерации, а также многосторонний договор в рамках СНГ, представленный Минской конвенцией 1993 г. о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам*(22), вступившей в силу 19 мая 1994 г. и измененной Московским протоколом от 28 марта 1997 г.*(23), который вступил в силу с 17 сентября 1999 г.
Каково же соотношение норм международных договоров, участницей которых выступает Россия, и норм национального законодательства? Согласно п.4 ст.15 Конституции РФ, международные договоры РФ являются составной частью ее правовой системы. Если международным договором РФ установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора. В соответствии с разъяснением Верховного Суда РФ, данным в постановлении Пленума Верховного Суда РФ N 8 от 31 октября 1995 г. "О некоторых вопросах применения судами Конституции РФ при осуществлении правосудия" в силу п.3 ст.5 Федерального закона "О международных договорах Российской Федерации" положения официально опубликованных договоров РФ, не требующие издания внутригосударственных актов для применения, действуют в РФ непосредственно. В иных случаях наряду с международным договором РФ следует применять и соответствующий внутригосударственный правовой акт, принятый для осуществления положений указанного международного договора. Все вышеизложенное означает, что при наличии международного договора, содержащего коллизионные нормы, для регулирования соответствующего правоотношения будут применяться именно они, а не нормы ГК РФ. Поэтому к отношениям с "иностранным элементом" на территории государств - членов СНГ будут применяться исключительно нормы Минской конвенции, и только в случае их недостаточности - нормы российского коллизионного права.
Рассмотрим основные виды коллизионных норм, содержащихся в российском коллизионном праве. Формулы прикрепления, используемые в международном частном праве России, сложились на протяжении тысячелетней истории развития права как социального явления и берут свое начало в римском частном праве. Именно этот факт определил их выражение в формулировках латинского языка. Следует отметить, что количественное и качественное многообразие коллизионных норм позволяет дать анализ только наиболее важных, широко распространенных и общеупотребимых формул прикрепления.
Личный закон (lex personalis). Личный закон определяет правовой статус физического лица: его гражданскую правоспособность и дееспособность, объем личных прав (право на имя, его использование и защиту), сферу брачно-семейных (опека и попечительство) и наследственных (способность лица к составлению завещания, наследование) правоотношений. Личный закон выступает в двух формах:
- как закон гражданства (lex nationalis), т.е. как закон того государства, гражданином которого лицо является;
- как закон домицилия (lex domicilii), т.е. как закон того государства, на территории которого лицо имеет постоянное место жительства.
Использование той или иной формы личного закона зависит от принципов построения и исторических особенностей развития конкретной правовой системы. В странах романо-германской системы права применяется закон гражданства, тогда как в странах англо-саксонской системы права - закон домицилия. Однако в настоящее время такое жесткое разграничение двух форм личного закона постепенно уходит в прошлое и уступает место сочетанию различных элементов. Наиболее ярким примером в этом отношении выступает российское право. Согласно ст.1195 ГК РФ "Личный закон физического лица", личным законом физического лица считается право страны, гражданство которой это лицо имеет. Если лицо наряду с российским гражданством имеет и иностранное гражданство, его личным законом является российское право. Если иностранный гражданин имеет место жительства в РФ, его личным законом является российское право. При наличии у лица нескольких иностранных гражданств личным законом считается право страны, в которой это лицо имеет место жительства (п.1-4). Личным законом лица без гражданства считается право страны, в которой это лицо имеет место жительства. Личным законом беженца считается право страны, предоставившей ему убежище (п.5-6).
Личный закон как формула прикрепления используется в нескольких коллизионных нормах, содержащихся в российском праве:
1) гражданская правоспособность и дееспособность физического лица определяются его личным законом (ст.1196-1197 ГК РФ);
2) права физического лица на имя, его использование и защиту определяются его личным законом (ст.1198 ГК РФ);
3) опека или попечительство над несовершеннолетними, недееспособными или ограниченными в дееспособности совершеннолетними лицами устанавливается и отменяется по личному закону лица, в отношении которого устанавливается либо отменяется опека или попечительство (п.1 ст.1199 ГК РФ).
Минская конвенция также закрепляет личный закон в его двух формах применительно к правовому статусу физического лица. Основными коллизионными нормами в этой области являются следующие нормы:
- дееспособность физического лица определяется законодательством Договаривающейся Стороны, гражданином которой является это лицо. Дееспособность лица без гражданства определяется по праву страны, в которой он имеет постоянное место жительства (п.1-2 ст.23);
- установление или отмена опеки и попечительства производится по законодательству Договаривающейся Стороны, гражданином которой является лицо, в отношении которого устанавливается или отменяется опека или попечительство (п.1 ст.33);
- усыновление или его отмена определяется по законодательству Договаривающейся Стороны, гражданином которой является усыновитель (п.1 ст.37), а также целый ряд других норм.
Закон юридического лица (lex societatis). Закон юридического лица определяет правовой статус юридического лица. Понятие правового статуса охватывает целую группу правоотношений, включающих:
1) правовой статус организации в качестве юридического лица;
2) организационно-правовую форму юридического лица;
3) требования к наименованию юридического лица;
4) вопросы создания, реорганизации и ликвидации юридического лица, в том числе вопросы правопреемства;
5) содержание правоспособности юридического лица;
6) порядок приобретения юридическим лицом гражданских прав и принятия на себя гражданских обязанностей;
7) внутренние отношения, в том числе отношения юридического лица с его участниками;
8) способность юридического лица отвечать по своим обязательствам (п.2 ст.1202 ГК РФ).
Смысл данной формулы прикрепления заключается в том, что правовой статус юридического лица определяется законом того государства, чью государственную принадлежность (национальность) имеет юридическое лицо. Трудность состоит в том, что право разных государств по-разному регулирует этот вопрос в силу различия исторически сложившихся критериев определения государственной принадлежности (национальности) юридических лиц. Определение национальности юридического лица существенным образом влияет на установление его принадлежности к конкретному правопорядку -собственному или иностранному, который и является его личным статутом. Таким образом, личный статут юридического лица устанавливается посредством определения его государственной принадлежности (национальности). Традиционно для этого используются критерии инкорпорации, оседлости и места ведения деятельности.
Критерий инкорпорации (места учреждения) означает, что за юридическим лицом признается национальность того государства, на территории которого выполнены формальности по его учреждению, где оно организовано и зарегистрировано. Этого критерия придерживается законодательство стран англосаксонской системы права и ряда других государств, в число которых входит и Россия. В соответствии с п.1 ст.1202 ГК РФ личным законом юридического лица считается право страны, где учреждено юридическое лицо. Личным законом иностранной организации, не являющейся юридическим лицом по иностранному праву, считается право страны, где эта организация учреждена (ст.1203 ГК РФ). Аналогичный критерий используется и в Минской конвенции, где указано, что правоспособность юридического лица определяется законодательством того государства-участника, по законам которого оно было учреждено (п.3 ст.23).
Критерий оседлости (места нахождения административного центра) предполагает, что за юридическим лицом признается национальность того государства, на территории которого расположены управленческие органы юридического лица. Этот критерий предусмотрен в законодательстве стран романо-германской системы права, однако понятие оседлости не одинаково трактуется в практике разных государств. В одних случаях под ним понимается уставная оседлость (место расположения управленческих органов, закрепленное в учредительных документах), в других случаях - реальная оседлость, обусловленная фактическим местонахождением административного центра юридического лица.
Критерий места ведения основной хозяйственной деятельности предусматривает, что юридическое лицо имеет национальность того государства, на территории которого оно осуществляет свою деловую активность. Данный критерий закреплен в законодательстве целого ряда арабских государств (Сирии, Египта) и в прошлом выступал как одно из средств борьбы за экономическую независимость*(24).
Наряду с общей предпосылкой, в целом правильно указывающей на то, что национальность юридического лица определяет его личный статут (т.е. правовой статус), нельзя не отметить целый ряд противоречий и коллизий, возникающих из-за применения разных критериев в разных государствах, что в конечном счете позволяет говорить об отделении личного статута и национальности юридического лица.
Во-первых, если юридическое лицо учреждено в государстве, использующем критерий оседлости (например, Бельгия), а впоследствии его управленческий центр перемещается в государство, где предусмотрен критерий инкорпорации (например, США), то данное юридическое лицо будет признано американским в Бельгии и бельгийским - в США, т.е. "теряет" свою национальность.
Во-вторых, если юридическое лицо учреждено в государстве, применяющем критерий инкорпорации (например, США), а его управленческий центр расположен в государстве, применяющем критерий оседлости (например, Германия), то в США оно будет признано американским, а в Германии -немецким, т.е. фактически приобретает две национальности. В-третьих, если юридическое лицо учреждается в государстве, предусматривающем критерий инкорпорации (например, Австрия), а его управленческий центр перемещается в государство, законодательство которого использует аналогичный критерий (например, Швейцария), то такое юридическое лицо будет считаться австрийским как в Австрии, так и в Швейцарии, т.е. приобретает одностороннюю (неполную) национальность.
Помимо вышеупомянутых коллизий необходимо отметить и проблему, связанную с определением правового статуса транснациональных корпораций (ТНК), представляющих разветвленную структуру (например, в форме холдинга). Такая структура объединяет сотни и тысячи компаний, действующих на территории многих государств, в разных юрисдикциях и в рамках разных правовых режимов. Кроме этого, подавляющее большинство ТНК создано в форме акционерных обществ, акционерами которых выступают граждане десятков государств и акции которых котируются на фондовых биржах в крупнейших финансовых центрах мира. Представляется, что одним из способов устранения таких коллизий и противоречий является унификация критериев определения национальности юридических лиц в рамках международных организаций (Европейского Союза, Совета Европы, Организации экономического сотрудничества и развития), а также путем заключения многосторонних международных договоров, главным образом на региональном уровне. В российской науке МЧП была справедливо подчеркнута мысль о том, что "с возникновением международных корпораций, с возможным появлением в обозримом будущем европейских компаний или иных подобных региональных компаний не теряет своего значения категория личного статута, представляющая собой совокупность правовых норм, определяющих "генетический статус" субъектов, которые имеют тенденцию к выходу на наднациональный уровень*(25).

III. Закон местонахождения имущества (lex rei sitae)

Закон местонахождения имущества определяет правовой статус собственности, в который включается:
1) юридическая квалификация имущества (классификация имущества на движимое и недвижимое: изъятое из гражданского оборота и находящееся в гражданском обороте);
2) возникновение, изменение и прекращение права собственности на имущество, не являющееся предметом сделки, а также его содержание;
3) правовой статус недвижимого имущества.
Сущность данной формулы прикрепления заключается в том, что правовое положение имущества и вещные права, с ним связанные, определяются по закону того государства, где это имущество находится. Данная общепризнанная формула прикрепления нашла отражение и в российском праве, которое предусматривает, что содержание права собственности и иных вещных прав на недвижимое и движимое имущество, их осуществление и защита определяются по праву страны, где это имущество находится. Принадлежность имущества к недвижимым или движимым вещам определяется по праву страны, где это имущество находится (ст.1205 ГК). Закон местонахождения имущества используется в качестве формулы прикрепления в целом ряде коллизионных норм. В их число входят следующие нормы:
1) возникновение и прекращение права собственности и иных вещных прав на имущество определяются по праву страны, где это имущество находилось в момент, когда имело место действие или иное обстоятельство, послужившее основанием возникновения либо прекращения права собственности и иных вещных прав, если иное не предусмотрено законом (п.1 ст.1206 ГК);
2) при отсутствии соглашения сторон о праве, подлежащем применению к договору в отношении недвижимого имущества, применяется право страны, с которой договор наиболее тесно связан. Правом страны, с которой такой договор наиболее тесно связан, считается, если иное не вытекает из закона, условий или существа договора либо совокупности обстоятельств дела, право страны, где находится недвижимое имущество (п.1 ст.1213);
3) наследование недвижимого имущества определяется по праву страны, где находится это имущество, а наследование имущества, которое внесено в государственный реестр в РФ, - по российскому праву (п.1 ст.1224 ГК).
Аналогичной позиции придерживается и Минская конвенция, в которой предусмотрено, что право собственности на недвижимое имущество определяется по законодательству Договаривающейся Стороны, на территории которой находится недвижимое имущество. Вопрос о том, какое имущество является недвижимым, решается в соответствии с законодательством страны, на территории которой находится это имущество (п.1 ст.38). Возникновение и прекращение права собственности или иного вещного права на имущество определяется по законодательству Договаривающейся Стороны, на территории которой имущество находилось в момент, когда имело место действие или иное обстоятельство, послужившее основанием возникновения или прекращения такого права (п.3 ст.38).
Следующая группа формул прикрепления применяется в коллизионных нормах, регулирующих договорные (обязательственные) правоотношения.

IV. Закон автономии воли (lex voluntatis)

Закон автономии воли определяет статут обязательственного правоотношения, предусматривая, что оно регулируется правом того государства, которое выбрали стороны такого правоотношения. Наличие иностранного элемента и договорный характер отношений между субъектами обусловливают возможность выбора подлежащего применению материального права самими сторонами - участниками договора. Закон автономии воли занимает центральное место во всех национальных системах МЧП, и все остальные коллизионные привязки рассматриваются как носящие вспомогательный характер и используемые только при отсутствии выбора применимого права сторонами, заключившими договор. Широкое применение закона автономии воли на практике привело к определенной устойчивости его содержания, которое тем не менее подверглось различной правовой оценке. В научной литературе были сформулированы три подхода к раскрытию сущности этого института.
Ряд ученых объясняют автономию воли как институт, созданный соответствующей национальной правовой системой для разрешения коллизий законов, возникающих в международных сделках, и рассматривают волю сторон как одну из коллизионных привязок, способных определить применимый к данному случаю закон, ставя его на тот же уровень, что и другие коллизионные привязки, существующие в той же правовой системе (как, например, место заключения договора, место исполнения обязательства и т.д.).
Другие авторы выводят автономию воли из свободы договора, разрешенной соответствующей национальной системой гражданского права. Поэтому они ограничивают применимость автономии воли лишь сферой, регулируемой диспозитивными, но не императивными нормами.
Согласно третьей точке зрения, автономия воли является не коллизионной нормой, а своеобразным способом регулирования правовых отношений с иностранным элементом. Специфика положения автономий воли в правовой системе объясняется тем, что этот институт непосредственно связан с самой природой права как особого общественного явления. Поскольку большинство правовых систем признает правовые системы других стран и находится в постоянном международном взаимодействии, автономию воли следует рассматривать как выражение сущности права*(26). Несмотря на наличие разных подходов к раскрытию природы и места закона автономии воли в правовой системе того или иного государства, законодательство практически всех государств закрепляет его в качестве определяющего начала в регулировании договорно-правовых отношений с иностранным элементом.
В соответствии со ст.1210 ГК стороны договора могут при заключении договора или в последующем выбрать по соглашению между собой право, которое подлежит применению к их правам и обязанностям по этому договору. Соглашение сторон о выборе подлежащего применению права должно быть прямо выражено или должно определенно вытекать из условий договора либо совокупности обстоятельств дела. Выбор сторонами подлежащего применению права, сделанный после заключения договора, имеет обратную силу и считается действительным, без ущерба для прав третьих лиц, с момента заключения договора. Аналогичная норма действует и на территории государств - членов Европейского Союза, где этот вопрос разрешен в Римской конвенции 1980 г. о праве, применимом к договорным обязательствам*(27). Согласно п.1 ст.3 конвенции договор регулируется правом, избранным его сторонами. Выбор права должен быть явно выраженным или явно следовать из условий договора либо обстоятельств дела.
В связи с формулировками закона автономии воли, имеющими сходный характер, несмотря на различие в правовых системах, его включающих, возникает вопрос о существовании ограничителей относительно выбора подлежащего применению права. Будет ли признан юрисдикционным органом выбор сторонами права, не имеющего никакой связи с регулируемым договорным отношением? Сложившаяся судебная и арбитражная практика в целом дает положительный ответ на поставленный вопрос, однако предусматривает другие ограничения. Позиция англо-саксонской системы права отражена в деле Vita Food Products Inc v. Unus Shipping Co. Ltd (1939)*(28), в котором было указано, что выбор сторонами подлежащего применению права должен быть добросовестным и законным. Статья 16 Римской конвенции гласит, что отказ от применения права какого-либо государства может последовать только в том случае, когда такое применение явно несовместимо с публичным порядком, действующим в месте нахождения суда. Таким образом, можно утверждать о наличии по крайней мере двух условий осуществления закона автономной воли:
1) выбор сторонами права, подлежащего применению к договорным отношениям между ними, не должен противоречить публичному порядку государства, где это применение должно осуществляться;
2) выбор сторонами подлежащего применению права не должен быть сделан с единственной целью обойти закон, т.е. путем выбора права исключить императивные нормы, применение которых к договору в противном случае было бы обязательным.
Немецкие исследователи в области МЧП полагают, что принцип автономии воли подлежит ограничениям на трех уровнях:
- отсутствие иностранного элемента. Стороны, чьи договорные отношения привязаны лишь к одному правопорядку, не могут изменить императивные нормы этого правопорядка. При этом договор не теряет связи с данным правопорядком лишь на том основании, что стороны выбрали иностранное право и/или иностранную юрисдикцию. Считается общепризнанным, что стороны могут подчинять иностранному праву и чисто внутренние сделки. Однако императивные нормы национального права имеют здесь приоритет перед выбранным сторонами правом;
- сторона в договоре, требующая специальной защиты. В данном случае наиболее характерным примером ограничения принципа автономии воли являются потребительские и трудовые договоры. Принцип свободы воли не должен служить инструментом ограничения защиты интересов потребителей и трудящихся, которые гарантируют императивные нормы правопорядка, подлежащего применению (так называемый первичный объективный статут). Но если выбранный сторонами правопорядок гарантирует потребителям и трудящимся более эффективную защиту их интересов, чем императивные нормы объективно подлежащего применению в силу коллизионной привязки правопорядка, предпочтение отдается первому;
- "международно-императивные нормы внутреннего права". Выбранное сторонами иностранное право не может в принципе вытеснить те нормы немецкого права (т.е. национального права - Н.Е.), которые принудительно регулируют данные обстоятельства дела, невзирая на право, применимое к договору. Здесь речь идет о специальной привязке безусловно применимых императивных норм (eingriffsnormen). Конечно, в подобных случаях требуется проявлять определенную осмотрительность. Не каждая императивная норма немецкого права является безусловно применимой. К последним, которые действуют независимо от иностранного договорного статута, причисляют нормы права конкуренции, права договоров о найме жилья, валютного права*(29).
Право, избранное сторонами договора, считается применимым правом (applicable law or the proper law of contract) и регулирует следующий круг вопросов:
порядок заключения договора;
формальную и юридическую действительность договора, а также основания для признания его недействительным;
права и обязанности сторон по договору, а также порядок его толкования;
порядок приведения договора в исполнение, а также меры ответственности сторон за его неисполнение или ненадлежащее исполнение;
порядок прекращения обязательств по договору.
Как уже отмечалось, о выборе сторонами права, применимого для регулирования договорных обязательств, говорится и в международных конвенциях, унифицирующих коллизионное право в этой области. Так, например, Гаагская конвенция 1986 г. о праве, применимом к договорам международной купли-продажи товаров*(30), говорит о том, что договор купли-продажи регулируется правом, выбираемым сторонами. Соглашение сторон о таком выборе должно быть явно выражено или прямо вытекать из условий договора и поведения сторон, рассматриваемых в их совокупности. Такой выбор может ограничиваться частью договора (п.1 ст.7). Стороны могут в любое время договориться о подчинении договора в целом или его части какому-либо иному праву, помимо права, которым он регулировался ранее, независимо от того, что право, ранее регулировавшее договор, было выбрано сторонами. Любое изменение сторонами применимого права, состоявшееся после заключения договора, не наносит ущерба формальной действительности договора или правам третьих лиц (п.2 ст.7).
Межамериканская конвенция 1994 г. о праве, применимом к международным контрактам, ставшая серьезным достижением в унификации коллизионного права на латиноамериканском континенте, также рассматривает начала автономии воли сторон как первооснову решения коллизионной проблемы. В качестве применимого права сторонами может быть избрано право любого государства, даже не являющегося участником конвенции. Межамериканская конвенция наряду с прямо выраженным допускает и подразумеваемый выбор права. Предметом выбора может быть право, применимое не только к контракту в целом, но и к отдельной его части. Таким правом может быть иное право, чем то, которому контракт был подчинен в момент его заключения*(31).
Как справедливо отмечает В.П. Звеков, особенностями унификации коллизионного права, касающегося принципа автономии воли, являются:
1) придание началу автономии воли значения основополагающего коллизионного правила, предваряющего другие коллизионные решения;
2) разнообразие способов выражения и пределов автономии воли сторон (воля, выражаемая в самом договоре; вытекающая из договора, поведения сторон совокупности обстоятельств дела; обозначаемая прямо, непосредственно или следующая с разумной определенностью; позволяющая определять применимое право к договору в целом или к его части, переподчинять его иному праву);
3) допущение в определенных случаях ограничения автономии воли посредством императивных норм страны суда или третьей страны, а также оговорки о публичном порядке;
4) использование в качестве субсидиарных, коллизионных норм "гибкой" привязки к праву страны, с которой договор имеет наиболее тесную связь, а также сложных систем других коллизионных правил, включая правила так называемого "характерного (типичного) исполнения" (сharacteristic performance)*(32).

V. Закон места заключения сделки (lex loci contractus)

Закон места заключения сделки также применяется к договорным правоотношениям и предусматривает их регулирование правом того государства, на территории которого был заключен договор. Эта формула прикрепления носит вспомогательный характер по отношению к закону автономии воли и применяется в том случае, когда стороны не выбрали соответствующее материальное право, а также в иных случаях, установленных в законодательстве (например, в отношении односторонних сделок). В соответствии с российским законодательством срок действия доверенности и основания ее прекращения определяются по праву страны, где была выдана доверенность (ч.2 ст.1217 ГК). Несколько иные формулы прикрепления содержатся в Минской конвенции, где говорится о том, что возникновение и прекращение права собственности или иного вещного права на имущество, являющееся предметом сделки, определяется по законодательству места совершения сделки, если иное не предусмотрено соглашением сторон (п.4 ст.38). Права и обязанности сторон по сделке определяются по законодательству места ее совершения, если иное не предусмотрено соглашением сторон (ст.41)*(33).
Данная формула прикрепления в целом характерна для стран англо-саксонской системы права, однако используется и целым рядом других государств. Ее однозначный характер тем не менее поднимает вопрос о том, что считать местом заключения сделки. В отношении односторонних сделок это более или менее ясно. Но как быть в том случае, когда речь идет о заключении договора купли-продажи между сторонами, находящимися в разных государствах и общающимися между собой посредством почтовой или телекоммуникационной связи? Право разных государств по-разному отвечает на этот вопрос. Государства англо-саксонской системы права полагают, что местом заключения договора в этом случае будет место отправления акцепта оференту, а государства романо-германской системы права будут считать местом заключения договора место получения акцепта оферентом. Применительно к договорам купли-продажи действует и Венская конвенция 1980 г. о договорах международной купли-продажи товаров*(34), в которой однозначно указано, что договор считается заключенным в момент, когда акцепт оферты вступает в силу (ст.23). Акцепт оферты вступает в силу в момент, когда он получен оферентом (п.2 ст.18). Следовательно, Венская конвенция восприняла позицию стран романо-германской системы права, хотя ее участниками являются и государства иных правовых систем. Тем самым унифицированный подход к определению места заключения договора заменил национальные традиции применительно к случаям международной купли-продажи товаров.

VI. Закон места исполнения сделки (lex loci solutionis)

Закон места исполнения сделки применяется к тому же кругу правоотношений, что и предыдущие формулы прикрепления, и носит вспомогательный характер по отношению к закону автономии воли. Данная формула прикрепления содержится в законодательствах ряда государств романо-германской системы права и в некоторых международных конвенциях. Eе сущность заключается в том, что договорные отношения регулируются правом того государства, на территории которого договор подлежит исполнению. В российском законодательстве данная формула прикрепления используется в очень узкой трактовке. Согласно п.4 ст.1211 ГК при отсутствии соглашения сторон договора о подлежащем применению праве к договору строительного подряда и договору подряда на выполнение проектных и изыскательских работ применяется право страны, где в основном создаются предусмотренные соответствующим договором результаты. В соответствии со ст.9 Гаагской конвенции 1978 г. о праве, применимом к агентским соглашениям*(35), независимо от того, какое право применимо к конкретному агентскому соглашению, при исполнении такого соглашения будет принято во внимание право места его исполнения.

VII. Закон, с которым правоотношение наиболее тесно связано (the law with which the contract is most closely connected)

Закон, с которым правоотношение наиболее тесно связано, выступает как дополнительная формула прикрепления по сравнению с законом автономии воли и регулирует круг договорных правоотношений. Исторически данная формула прикрепления сложилась в англо-саксонской системе права относительно недавно, но уже получила закрепление в европейском праве, а именно в Римской конвенции 1980 г. Согласно ст.4 конвенции, если стороны договора не выбрали применимое право, то им будет право того государства, с которым договор наиболее тесно связан. Наиболее тесная связь договора и применимого права определяется целым рядом факторов, специфичных для того или иного договора. Так, для договора международной перевозки грузов этими факторами могут быть место расположения основного коммерческого предприятия перевозчика, место погрузки или место разгрузки товаров. Если предметом контракта выступают вещные права в отношении недвижимого имущества, то фактором наиболее тесной связи будет являться место нахождения недвижимости. Однако наиболее важным фактором общего характера можно назвать концепцию характерного исполнения (characteristic performance), представляющую собой несомненную новеллу Римской конвенции и воплощенную в п.2 ст.4. Согласно этой норме, ко всем договорам, не относящимся к перевозке грузов и недвижимости, применима презумпция, в силу которой договор наиболее тесно связан с тем государством, на территории которого сторона, осуществляющая характерное исполнение договора, имеет свое обычное место жительства для физического лица, или место расположения управленческих органов (для юридического лица) либо основное место ведения коммерческой деятельности.
Нельзя не отметить тот факт, что концепции характерного исполнения присуща некоторая доля неопределенности. Для ее устранения было предложено рассматривать в качестве характерного исполнения такое обязательство, которое позволяет отличить один вид договора от другого. Таким образом, уплата денежных сумм по договору никогда не будет характерным исполнением, скорее им будет то обязательство, за которое должно быть получено денежное вознаграждение, т.е. поставка товара в договоре купли-продажи, оказание транспортных услуг по договору перевозки и т.д. Если следовать данному толкованию концепции характерного исполнения, то по договору купли-продажи характерным исполнением будет поставка товара продавцом, а применимым правом будет право страны продавца, что приводит нас к коллизионной привязке "закон страны продавца" (lex venditoris)*(36).
Концепция характерного исполнения нашла отражение и в современном российском законодательстве, что, безусловно, является новеллой и шагом вперед на пути унификации национального коллизионного права и его гармонизации с европейским правом. Более того, закон наиболее тесной связи становится главной, приоритетной коллизионной привязкой в отношении договорных обязательств после закона автономии воли. Согласно ст.1211 ГК, при отсутствии соглашения сторон о подлежащем применению праве к договору применяется право страны, с которой договор наиболее тесно связан. Им считается, если иное не вытекает из закона, условий или существа договора либо совокупности обстоятельств дела, право страны, где находится место жительства или основное место деятельности стороны, которая осуществляет исполнение, имеющее решающее значение для содержания договора. Такой стороной признается, если иное не вытекает из закона, условий или существа договора либо совокупности обстоятельств дела, сторона, являющаяся, в частности:
1) продавцом - в договоре купли-продажи;
2) дарителем - в договоре дарения;
3) арендодателем - в договоре аренды;
4) ссудодателем - в договоре безвозмездного пользования;
5) подрядчиком - в договоре подряда;
6) перевозчиком - в договоре перевозки;
7) экспедитором - в договоре транспортной экспедиции;
8) заимодавцем (кредитором) - в договоре займа (кредитном договоре);
9) финансовым агентом - в договоре финансирования под уступку денежного требования;
10) банком - в договоре банковского вклада (депозита) и договоре банковского счета;
11) хранителем - в договоре хранения;
12) страховщиком - в договоре страхования;
13) поверенным - в договоре поручения;
14) комиссионером - в договоре комиссии;
15) агентом - в агентском договоре;
16) правообладателем - в договоре коммерческой концессии;
17) залогодателем - в договоре о залоге;
18) поручителем - в договоре поручительства;
19) лицензиаром - в лицензионном договоре (п.1-3).
Правом страны, с которой договор наиболее тесно связан, считается, если иное не вытекает из закона, условий или существа договора либо совокупности обстоятельств дела, в частности:
- в отношении договора строительного подряда и договора подряда на выполнение проектных и изыскательских работ - право страны, где в основном создаются предусмотренные договором результаты;
- в отношении договора простого товарищества - право страны, где в основном осуществляется деятельность такого товарищества;
- в отношении договора, заключенного на аукционе, по конкурсу или на бирже, - право страны, где проводится аукцион, конкурс или находится биржа (п.4).
К договору, содержащему элемент различных договоров, применяется, если иное не вытекает из закона, условий или существа договора либо совокупности обстоятельств дела, право страны, с которой этот договор, рассматриваемый в целом, наиболее тесно связан (п.5).
Как правильно отмечает Е.В. Кабатова, введение принципа применения права той страны, с которой то или иное отношение наиболее тесно связано, является наиболее ярким примером проявления в МЧП гибких принципов определения применимого права*(37). Принцип наиболее тесной связи выступает скорее как общий принцип, а не как результат применения коллизионной нормы. Если сравнить структуру обычной коллизионной нормы с привязкой "тесная связь", то следует признать, что "тесная связь" очень мало на нее похожа. Привязка коллизионной нормы всегда указывает на конкретную правовую систему, подлежащую применению (например, при договоре купли-продажи в силу коллизионной нормы возможно применение права страны продавца). Ничего подобного не происходит, если законодатель или практика отсылает к праву страны, с которой правоотношение тесно связано. Здесь отсутствует указание на конкретную правовую систему - это должно быть определено судом или арбитражем при рассмотрении конкретного спора. При этом суд учитывает самые разные обстоятельства. Такой процесс нахождения и, что самое важное, результат нахождения применимого права весьма отличен от действия обычной коллизионной нормы. Это дает нам основания говорить о том, что нахождение тесной связи - не результат применения коллизионной нормы, а результат применения общего принципа, уже широко используемого в современном МЧП для определения применимого права*(38).
Поэтому можно сделать общий вывод о том, что коллизионные привязки, сложившиеся на протяжении столетий и воспринятые многочисленными национальными правовыми системами (например, lex venditoris - в отношении договоров купли-продажи, lex rei sitae - в отношении договоров, связанных с недвижимым имуществом), выступают в качестве индикаторов выявления наиболее тесной связи договора с той или иной правовой системой, однако сам процесс такого выявления находится в полной зависимости от усмотрения юрисдикционного органа - суда или арбитража.
В связи с рассматриваемым коллизионным принципом уместно сказать несколько слов о коллизионной привязке "закон страны продавца" (lex venditoris). Этот закон выступает как обобщающая формула прикрепления, регулирующая не только куплю-продажу, но и все иные виды договорных отношений (агентирование, подряд, перевозку, страхование, хранение и т. д.). Данная формула прикрепления носит вспомогательный характер и применяется в том случае, когда стороны не выбрали право на основании закона автономии воли. Как уже упоминалось, российское законодательство в настоящее время рассматривает эту привязку как индикатор тесной связи данного договора с той или иной правовой системой. Вместе с тем эта формула прикрепления встречается и в международных договорах. Так, статья 6 Гаагской конвенции 1978 г. предусматривает, что если применимое право не было определено самими сторонами, то им будет национальное право того государства, на территории которого в момент заключения агентского соглашения агент имел свое коммерческое предприятие или, при отсутствии такового, свое обычное место жительства. В соответствии с Гаагской конвенцией 1986 г., если стороны не выбрали право, подлежащее применению к договору купли-продажи, то таким правом будет право того государства, где продавец имел свое коммерческое предприятие в момент заключения договора (п.1 ст.8).

VIII. Закон места совершения сделки, определяющий ее форму (locus regit formam actus)

Закон места совершения сделки определяет ее форму независимо от того, является ли сделка односторонней (завещание, доверенность) или двусторонней (договор). Эта формула прикрепления, имеющая общепризнанный характер, закреплена как в российском законодательстве, так и в международных договорах. В соответствии с п.1 ст.1209 ГК форма сделки подчиняется праву места ее совершения. Однако сделка, совершенная за границей, не может быть признана недействительной вследствие несоблюдения формы, если соблюдены требования российского права. Форма доверенности определяется по праву страны, где выдана доверенность. Однако доверенность не может быть признана недействительной вследствие несоблюдения формы, если последняя удовлетворяет требованиям российского права*(39). Форма завещания или акта его отмены определяются по праву страны, где завещатель имел место жительства в момент составления такого завещания или акта. Однако завещание или его отмена не могут быть признаны недействительными вследствие несоблюдения формы, если она удовлетворяет требованиям права места составления завещания или акта его отмены либо требованиям российского права (п.2 ст.1224 ГК). Следует отметить, что форма сделки в отношении недвижимого имущества подчиняется праву страны, где находится это имущество, а в отношении недвижимого имущества, которое внесено в государственный реестр в РФ, - российскому праву (п.3 ст.1209 ГК). Сходные нормы присутствуют и в Минской конвенции, согласно которой форма сделки определяется по законодательству места ее совершения. Форма сделки по поводу недвижимого имущества и прав на него определяется по законодательству Договаривающейся Стороны, на территории которой находится такое имущество (ст.39). Форма и срок действия доверенности определяются по законодательству Договаривающейся Стороны, на территории которой выдана доверенность (ст.40).

IX. Закон места причинения вреда (lex loci delicti commissi)

Закон места причинения вреда регулирует обязательственные правоотношения внедоговорного характера, в основе возникновения которых лежит юридический факт причинения ущерба личности или имуществу. Эта формула прикрепления означает, что к деликтным отношениям применяется право того государства, на территории которого был причинен ущерб. Наиболее сложным вопросом в связи с применением данной формулы прикрепления выступает вопрос о том, что считать местом причинения ущерба - место совершения вредоносного действия или место проявления вредоносных последствий? Ответ на этот вопрос дается по-разному в правоприменительной практике государств. Страны англо-саксонской системы права традиционно понимали под местом причинения ущерба место совершения вредоносного действия, а страны романо-германской системы права - место проявления вредоносных последствий. Однако к настоящему времени эти положения претерпели изменения в связи с развитием европейского права в рамках Европейского Союза. Теперь на территории государств - членов ЕС применяется толкование Европейского Суда, данное им в деле Bier v. Mines de Potasse d'Alsace (1976)*(40). Европейский Суд, толкуя положение п.3 ст.5 Брюссельской конвенции 1968 г. о юрисдикции и приведении в исполнение судебных решений по гражданским и торговым делам, разъяснил, что под местом причинения вреда следует понимать как место совершения действия, лежащего в основе деликта, так и место проявления вредных последствий. Российское законодательство в настоящее время применяет весьма специфический подход к этому вопросу (ст.1219 ГК). Речь идет о том, что к обязательствам, возникающим вследствие причинения вреда, применяется право страны, где имело место действие или иное обстоятельство, послужившее основанием для требования о возмещении вреда. В случае, когда в результате такого действия или иного обстоятельства вред наступил в другой стране, может быть применено право этой страны, если причинитель вреда предвидел или должен был предвидеть наступление вреда в этой стране. К обязательствам, возникающим вследствие причинения вреда за границей, если стороны являются гражданами или юридическими лицами одной и той же страны, применяется право этой страны. В случае, если стороны такого обязательства не являются гражданами одной и той же страны, но имеют место жительства в одной и той же стране, применяется право этой страны.
Согласно ст.1221 ГК, к требованию о возмещении вреда, причиненного вследствие недостатков товара, работы или услуги, по выбору потерпевшего применяется:
1) право страны, где имеет место жительства или основное место деятельности продавец или изготовитель товара либо иной причинитель вреда;
2) право страны, где имеет место жительства или основное место деятельности потерпевший;
3) право страны, где была выполнена работа, оказана услуга, или право страны, где был приобретен товар.
Выбор потерпевшим права, предусмотренного подпунктом 2 или 3 п.1 ст.1221 ГК, может быть признан лишь в случае, если причинитель вреда не докажет, что товар поступил в соответствующую страну без его согласия. Если потерпевший не воспользовался предоставленным ему настоящей статьей правом выбора, право, подлежащее применению, определяется в соответствии со ст.1219 ГК.
Минская конвенция говорит о том, что обязательства о возмещении вреда, кроме вытекающих из договоров и других правомерных действий, определяются по законодательству Договаривающейся Стороны, на территории которой имело место действие или иное обстоятельство, послужившее основанием для требования о возмещении вреда. Если причинитель вреда и потерпевший являются гражданами одной Договаривающейся Стороны, применяется законодательство этой Договаривающейся Стороны (п.1-2 ст.42). Таким образом, позиция государств - членов СНГ заключается в том, что под местом причинения ущерба понимается место совершения вредоносного действия. Такая позиция Минской конвенции несколько отличается от норм российского национального права, хотя определяющий признак места совершения вредоносного действия выходит на первый план и в последнем случае.
На основании права, подлежащего применению к обязательствам, возникающим вследствие причинения вреда, определяются:
1) способность лица нести ответственность за причиненный вред;
2) возложение ответственности за вред на лицо, не являющееся причинителем вреда;
3) основания ответственности;
4) основания ограничения ответственности и освобождения от нее;
5) способы возмещения вреда;
6) объем и размер возмещения вреда (ст.1220 ГК).

X. Закон страны суда (lex fori)

Закон страны суда является широко распространенной формулой прикрепления и предусматривает, что конкретное правоотношение регулируется законодательством того государства, суд которого рассматривает связанный с ним спор. Данная формула прикрепления применяется главным образом для регулирования процессуальных вопросов ведения гражданского судопроизводства. Это значит, что суд, рассматривающий гражданско-правовой спор, всегда будет применять свое собственное национальное процессуальное право. Однако и вопросы материально-правового характера могут решаться в соответствии с законом страны суда, если об этом есть прямое указание коллизионного права. Так, согласно ст.1187 при определении права, подлежащего применению, толкование юридических понятий осуществляется в соответствии с российским правом, если иное не предусмотрено законом. Если юридические понятия, требующие правовой квалификации, не известны российскому праву или известны в ином словесном обозначении либо с другим содержанием и не могут быть определены посредством толкования в соответствии с российским правом, то при их квалификации может применяться иностранное право. Минская конвенция содержит данную формулу прикрепления применительно к семейным отношениям. Если супруги, один из которых является гражданином одной Договаривающейся Стороны, а второй - другой Договаривающейся Стороны, не имели совместного места жительства на территориях Договаривающихся Сторон, то к их личным и имущественным правоотношениям применяется законодательство Договаривающейся Стороны, суд которой (или иное учреждение) рассматривает дело (п.4 ст.27).
Значение данной формулы прикрепления в соответствии с современным российским законодательством заключается в том, что ей придан субсидиарный характер, и в отдельных случаях она может заменить собой другие коллизионные привязки. Так, например, после совершения действия или наступления иного обстоятельства, повлекших причинение вреда, стороны могут договориться о применении к обязательству, возникшему вследствие причинения вреда, права страны суда (п.3 ст.1219). К обязательствам, возникающим вследствие неосновательного обогащения, применяется право страны, где обогащение имело место. Стороны могут договориться о применении к таким обязательствам права страны суда (п.1 ст.1223).
В заключение следует отметить, что выше были подвергнуты анализу лишь наиболее существенные и общеупотребимые формулы прикрепления, наряду с которыми применяется и множество других, носящих более узкий и специальный характер. Их действие ограничивается отдельными отраслями МЧП. К их числу можно отнести закон места проведения арбитража (lex loci arbitri), закон места заключения брака (lex loci celebrationis), закон места выполнения трудовых обязанностей (lex loci laboris), закон валюты долга (lex monetae), закон флага (lex banderae) и т.д. Совершенно очевиден их отраслевой характер, который предопределяет их применение к специфическим группам правоотношений (семейным, трудовым, финансовым и т. д.).

Н.Ю. Ерпылева,
доцент Московской школы социальных и экономических
наук Академии народного хозяйства при Правительстве РФ,
кандидат юридических наук, магистр права

"Гражданин и право", N 7/8 июль - август, 9/10 сентябрь - октябрь 2002 г.

-------------------------------------------------------------------------
*(1) См.: Story J. Commentaries on the Conflict of Laws. Boston, 1834.
*(2) См., например: Pillet A. Principes de Droit International Prive. Paris, 1903.
*(3) См.:Garrison M., Davis R., Reitzel J., Severance G. Contemporary Business Law and the Legal Environment. Principles and Cases. N. Y., 1994, p.1217.
*(4) Мартенс Ф.Ф. Современное международное право цивилизованных народов. М. 1996. Т. 2. С.180.
*(5) Там же. С.178.
*(6) Там же. С.176.
*(7) См.: Макаров А.Н. Основные начала международного частного права. М., 1924. С.25-26.
*(8) См.: Международное частное право: современные проблемы. М., 1994. С.29.
*(9) Совершенно не случайно в научной литературе появляются публикации, рассматривающие отдельные институты (либо подотрасли) МЧП в качестве самостоятельных отраслей как объектов исследования. (см., например: Шак Х. Международное гражданское процессуальное право: Учебник / Пер. с нем. М., 2001; Нешатаева Т.Н. Международный гражданский процесс: Учебное пособие. М., 2001).
*(10) Концепция действия коллизионно-правовой нормы в сочетании с материально-правовой нормой была детально разработана в трудах выдающегося российского ученого, основоположника российской науки МЧП, профессора Л.А. Лунца (см.: Лунц Л.А. О сущности коллизионной нормы // ВИЮН. Ученые записки. М., 1959. Вып.9. С.105-124).
*(11) Международное частное право. Учебник / Под ред. Г.К. Дмитриевой. М., 2000. С.98.
*(12) См.: Международное частное право. Учебник для вузов / Под ред. Н.И. Марышевой. М., 2000. С.57.
*(13) Кузнецов М.Н. Некоторые особенности развития международного частного права // Советский журнал международного права. 1991. N 1. С. 27.
*(14) См.: Лунц Л.А. Международное частное право. Общая часть. М., 1970. С.152-154, 158.
*(15) Перетерский И.С., Крылов С.Б. Международное частное право. М., 1959. С.11.
*(16) Богуславский М.М. Международное частное право: Учебник. М., 2001. С.85.
*(17) См.: Брун М.И. Введение в международное частное право. Пг., 1915. С.61, 78, 79.
*(18) Ануфриева Л.П. Международное частное право: Учебник. Т. 1. Общая часть. М. 2000. С.173.
*(19) См.: Садиков О.Н. Императивные нормы в международном частном праве // Московский журнал международного права. 1992. N 2. С.71.
*(20) North P., Fawcett J. Cheshire and North's Private International Law. L., 1992, Р.8.
*(21) См.: Российская газета. 2001. 28 ноября. N 233. Проект третьей части в том виде, как он был внесен в Государственную Думу РФ, опубликован ранее в книге Исследовательского центра частного права "Гражданский кодекс России. Часть третья. Проект. Наследственное право. Международное частное право: Текст.Вводный комментарий". М., 2001.
*(22) См.: Бюллетень международных договоров. 1995. N 2.
*(23) См.: Содружество: Информационный вестник Совета глав государств и Совета глав правительств СНГ. 1997. N 2.
*(24) Вопросы критериев определения национальности юридического лица, особенно применительно к подсудности, подробно рассмотрены в статье проф. М.М. Богуславского "Принцип контроля и определение подсудности инвестиционных споров", опубликованной в сборнике статей "Международное частное право: современная практика". М., 2000. С.198-212.
*(25) Суворов Л.Л. Проблема отделения личного статута юридического лица от его государственной принадлежности в современном международном частном праве // Журнал международного частного права. 1995. N 3 (9). С.11.
*(26) Мосс Д. Автономия воли в практике международного коммерческого арбитража. М., 1996. С.8.
*(27) Official Journal of European Communities, Legislation 266. 1980. 9 октября.
*(28) [1939]1 All England Reports 513.
*(29) Кох Х., Магнус У., Винклер фон Моренфельс П. Международное частное право и сравнительное правоведение / Пер. с нем. Ю.М. Юмашева. М., 2001. С.144-146.
*(30) Дмитриева Г.К., Филимонова М.В. Международное частное право. Действующие нормативные акты. М., 1999. С.246-253.
*(31) См.: Вилкова Н.Г. Региональная унификация коллизионных норм и международные коммерческие контракты. М.: Юридический мир, 1997. N 10.
*(32) Звеков В.П. Международное частное право. Курс лекций. М., 1999. С.291-292.
*(33) ГК России в отношении односторонних сделок занимает следующую позицию: к обязательствам, возникающим из односторонних сделок, если иное не вытекает из закона, условий или существа сделки либо совокупности обстоятельств дела, применяется право страны, где находится место жительства или основное место деятельности стороны, принимающей на себя обязательства по односторонней сделке (ч.1 ст.1217).
*(34) Международное частное право. Сборник нормативных документов. М., 1994. С.38-76.
*(35) Внешнеэкономическая деятельность: международное частное право и российское законодательство. Сборник нормативных документов. М., 1997. С. 153-162.
*(36) См. об этом: North P. Essays in Private International Law. Oxford, 1993. P.37-42.
*(37) Кабатова Е.В. Изменение роли коллизионного метода в международном частном праве. В кн.: Международное частное право: современная практика. С.8.
*(38) Там же. С.8-9.
*(39) Эта коллизионная норма может быть сформулирована на основании положения п.1 ст.1209 ГК о том, что общее правило о форме сделки применяется и к форме доверенности.
*(40) Case 21/76 [1976] ECR 1735.