История нотариата

Глава пятая
Табеллиональные документы с внешней и внутренней стороны

Значительное число свидетельств первоначальных источников, сохранившиеся до нашего времени, подлинные документы равенских табеллионов и археологические изследования позднейшего времени предоставляют возможность изложить учение о табеллиональных документах с большею подробностью и точностью, нежели о самом табеллионате.
Как внешняя сторона, табеллиональных документов так и внутренняя, одинаково важны для изучения табеллионата. Первая слагается из письменного материала, формата, языка и шрифта их, вторая - из конструкции текста.
Писъменный материал. Ульпиан, который первый делает упоминание о табеллионах, говорит о тестаментах своего времени: tabulas testamentii accipere debemus omnem materiae figuram; sive igitur tabulae sint ligneae, sive chartae, sive membranae sint, vel si corio alicujus animalis, tabulae recte dicentur*(271). Таким образом для документов той эпохи, о табеллионах которой упоминает Ульпиан, он же означает и письменный материал: tabulae ligneae, chartae, membranae, corium alicuius animalis.
Прежде нежели вошли в употребление папирус и пергамент, документы писались на деревянных дощечках, носивших название caudex (отсюда codex, codicillus). Исидор (Etymol. 1. 5 cap. 24) замечает, что tabulae testamenti ideo appellatae sunt, quia ante chartae et membranorum usum in tabulis dolatis non solum testamenta scribebantur, sed etiam epistolarum colloquia*(272). Способ письма состоял или в том, что на них буквы вырезывали острым стилем (stylus), или в том, что дощечки покрывали слоем краски и изображали на ней письмена (например Album praetoris), или же, наконец, он покрывались воском с внутренней стороны (tabulae ceratae, cerae), на которой писали также посредством стиля. Этот способ представлял то удобство, что при помощи тупого конца стиля легко можно было зачеркивать написанное (extabulare). Мы имеем прямые указания источников, что не только тестаменты, но и контракты писались на таких таблицах*(273). Они обыкновенно прикладывались одна к другой, обертывались в холст, перевязывались и скреплялись печатью*(274). Употребление их встречается еще в пятнадцатом столетии. Несколько подобного рода таблиц сохранилось до нашего времени*(275).
Употребительнейшим у табеллионов письменным материалом была египетская бумага (charta papyraica), которая приготовлялась из листьев египетского растения Cyperus papyrus. Плиний*(276) различает несколько сортов этого рода бумаги: a) Hieratica, которая подразделялась на avgusta, livia, claudia, смотря по тому, была ли она шире или уже; b) Fania; c) Amphitheatrica; d) Saitica (из города Саиса); е) Tanitica (из Таниса или Дамиеты); f) Emporetica (оберточная бумага) и т. д. Самым лучшим сортом считалась charta claudia как по качеству материала, так и по формату: она делалась в размере тринадцати пальцев (digitorum), тогда как Hieratica имела одиннадцать, Fania десять, Amphitheatrica девять, Saitica не имела определенной меры*(277). Первоначально римляне писали только на внутренней стороне папируса, но впоследствии стали писать и на внешней. В письме Бл. Августина*(278) к епископу Перегрину мы находим интересную заметку, что в письмах к лицам высоко поставленным не принято было писать на оборотной стороне бумаги и отступление от этого правила считалось равносильным оскорблению. О Юлии Цезаре Светоний замечает: epistolae quoque ejus ad senatum exstant, quas primum videtur ad paginas et formam memorialis libelli convertisse; cum antea consules et duces nonnisi transversas chartas scriptas mitterent*(279). Перенесение текста на оборотную сторону бумаги в правовой сфере первоначально считалось настолько недозволительным, что Цицерон иски на основании документов такого рода называет прямо amentia*(280), но впоследствии и эти документы стали приниматься претором к судебному разсмотрению и служить основанием искомого права*(281). Они назывались chartae opisthographae, adversariae. Дошедшие до нас равенские документы почти исключительно писаны на папирусе и за весьма немногими исключениями без перенесения на оборотную сторону листа.
Со времени вторжения арабов в Египет в 634 г. возделывание папируса приходит в совершенный упадок, и вывоз его в Европу прекращается. С половины VII века документы на папирусе очень редки. Последний из них относится к 692 году*(282). Только папская канцелярия находила возможным добывать папирусную бумагу из Сицилии и употребляла ее еще в продолжении нескольких столетий*(283). Грубер*(284) и Мабилльон*(285) полагают, что употребление ее прекращается в Х?II веке. Евстафий*(286) рассказывает, что секрет приготовления египетской бумаги, открытый рыцарем Лаудолини в Сиракузах, был потерян в XII столетии и считает этот век последним по употреблению папируса в Европе*(287).
После папируса употребительным у табеллионов письменным материалом был пергамент (membrana, charta membranica), выделывавшийся из кожи животных. Введение его в употребление при написании документов относится к 300 году до Р. X. Название <пергамент> происходит от города Пергама (в нынешней Анатолии), где производилась лучшая выделка этого рода письменного материала. Пользование им сохранялось в Европе очень долго после изобретения употребляемой нами бумаги. Нотариальный устав 1512 года в § 19 определяет, что нотариусы должны писать документы на пергаменте, а не на бумаге*(288).
Кроме папируса и пергамента в Риме употреблялась еще бумага, выделывавшаяся из коры - cortex, tilia. О ней упоминается в Дигестах в XXXII книге L. 52 de legatis III: librorum appelatione continentur omnia volumina, sive in charta, sive in membrana sint; - sed et si in philyra aut in tilia aut in quo alio corio, idem erit dicendum. Кроме того, употреблялся для письма особо приготовленный холст - linteum, carbasum, o котором говорит Плиний во II главе XIII книги своей historiae naturalis.
Из второй главы XLIV новеллы мы узнаем, что римлянам была известна гербовая бумага. Табеллионы обязаны были употреблять при переписке документа набело бумагу, которая содержала в себе protocollum (рспфЮ ьллЮ)), т. е. находившееся на верхней части листа означение имени <Comes sacrarum largitionum> и времени изготовления бумаги. Означение имени Comes, по мнению Куяция, объясняется тем, что под его непосредственньм надзором находились бумажные фабрики - chartariae. Новелла строго воспрещает табеллионам отрезывать от листа protocollum. Впрочем, употребление ее было обязательно только для константинопольских табеллионов, как потому, что важнейшие сделки совершались в столице, так и потому, что подобного рода бумагу можно было всегда найти в готовности лишь в Риме и Константинополе, ибо chartariae существовали только в столицах. Об употреблении ее в средние века нет никаких свидетельств.
Формат римских документов определялся прежде всего форматом письменного материала. Документы на дереве имели большею частью квадратную форму, тогда как на папирусе и пергаменте продолговатую. Весьма часто листы скреплялись между собою в длину*(289) и закручивались в свиток. (To место, на котором один лист прикрепляется к другому, называется commissum). В конце его приделывалась палочка, в роде скалки, из букового дерева, а иногда из слоновой кости, прикреплявшаяся к свитку особыми застежками - apices и служившая для навертывания свитка. Кроме того он обертывался еще в кожу или в твердую бумагу и прошнуровывался. Объем документа на папирусе достигал иногда трех аршин в длину, как это видно из равенских документов.
Мы должны сделать одно не лишенное исторического интереса замечание относительно чернил, употреблявшихся табеллионами. Табеллиональные документы должны быть написаны черными чернилами, которые римляне приготовляли из особенного рода сажи, сженого дерева и меда, или из отвара морской рыбы - sepia. Только императоры при подписании своего имени могли употреблять пурпуровые чернила, sacrum encaustum, приготовлявшиеся из пурпурных раковин. От них отличались особого рода цветные чернила - encaustum rubrum, которые употребляли в качестве привилегии ректоры провинций, что предоставлено было, впрочем, и ветеранам*(290). По постановлению императора Льва (470 года) как приготовление пурпуровых чернил частными лицами, так равно и употребление их наказывалось смертною казнью*(291).
Язык. Язык табеллиональных документов был первоначально исключительно латинский, но по мере того как путем обычая и положительного закона греческий язык был принят в употребление в судах и вообще в юридических сделках, табеллиональные документы в случае надобности могли быть написаны и на этом языке. Еще в эпоху республики господство латинского языка не исключало совершенно греческого в тех местах, где он был в употреблении. Если в провинциях отправление высшей администрации совершалось исключительно на языке латинском*(292), то в других отношениях именно при юрисдикции местных судов и распоряжениях местной администрации употребление национального языка существовало во всей силе*(293). В находившихся под властью Рима итальянских городах, в которых господствовал греческий язык, все публичные распоряжения, исходившие не от римских властей, а равно и юрисдикция, производились на этом языке. Во время Империи, особенно начиная с Каракаллы*(294), Траяна*(295), и главным образом при Андриане и его преемниках, кесари начинают писать рескрипты в провинции то на латинском, то на греческом языке, смотря по тому, каким из них владеют лица, на имя коих они даются. При Константине мы встречаем греческий язык в gesta consistorii pricipis*(296). Насколько он был введен в официальное употребление в это время можно видеть уже из того, что при императоре существовала особая канцелярия для переписки на греческом языке - scrinium epistolarum graecarum*(297). В императорскую эпоху греческий язык получил доступ и в римский сенат*(298). При Юстиниане, по свидетельству Иоанна Лида, латинский язык был господствующим в административном мире, но только относительно провинций, находившихся в Европе*(299). Время окончательного устранения его из администрации в восточной империи можно отнести к управлению Маврикия и Гераклия, при которых дистрикты, в коих говорили по-латыни, отошли от Восточной Империи.
В области суда во время Республики и первые века Империи господствующим был также язык латинский. В этом убеждают нас не только отдельные примеры судебных решений на латинском языке*(300), но и общее правило, выраженное в Дигестах: decreta a praetoribus latine interponi debent*(301). При разрешении процесса императором мы видим, что стороны обращаются к нему на греческом языке, но самая резолюция излагается по-латыни*(302). По перенесении столицы в Константинополь, при первых императорах в судах господствует латинский язык, но уже в 397 году, по конституции Аркадия и Гонория, провинциальные judices tarn latina, quam graeca lingua sententias proferre possunt*(303). Впрочем, еще задолго до этого постановления, в половине третьего века, греческий язык был допускаем в судебной сфере*(304). Co времен Феодосия младшего и в Константинополе он принимается в судах и мало-помалу вытесняет латинский*(305).
Что касается до языка, употреблявшегося вне суда, в юридических сделках между частными лицами, то при negotia juris civilis в эпоху Республики безусловно требовался латинский язык, напротив, при negotia juris gentium заключение сделки на чужестранном языке было терпимо и находило себе судебное охранение у иностранного претора. При стипуляции первоначально употреблялся исключительно латинский язык, но со времени Александра Севера греческий не только допускался при стипуляции*(306), но было принято как общее правило, что даже вопрос и ответ мог быть выражен на любом понятном для договаривающихся сторон языке*(307). Что касается тестаментов, то еще во времена Ульпиана они должны были писаться исключительно на латинском языке*(308), что доказывается: а) латинскими формулами при назначении наследника, b) существовавшим долгое время правилом относительно легатов, по которому они, при выражении их по-гречески, раcсматриваются как фидеикоммиссы*(309). Феодосий и Валентиниан в 439 г. впервые допустили прямое назначение тестаментарного опекуна на греческом языке*(310). Еще задолго до этого кодициллы и фидеикоммиссы могли быть писаны не только на латинском и греческом, но и на всяком другом языке, что прямо выражено в Дигестах*(311). Феодосий младший дозволяет и написание тестамента на греческом языке, а это само собою распространялось на легаты и тестаментарные манумиссии*(312).
Дошедшие до нас подлинные табеллиональные документы принадлежат большею частью равенским табеллионам и написаны на латинском языке; только в некоторых латинская речь местами изображена греческими буквами, что составляет одну из особенностей графической стороны их. Все они относятся к шестому и седьмому столетию, когда латинский язык так называемого классического периода давно уже исчез и на его место выступил до сих пор вращавшийся в низших кругах sermo plebejus. Вместе с легионами он проник в провинции и там нашел себе горячих приверженцев в христианских писателях. Августин и Григорий великий предпочитали грамматическому языку и его правилам*(313). С шестого века он охватывал всецело Италию, несмотря на упорную борьбу с ним Кассиодора и других*(314). Латинская речь этих документов является в обезображенном виде и чем глубже акт входит в шестое и седьмое столетие, тем более он искажен, тем чаще уклонение от элементарных требований грамматики. Документы пятого столетия еще довольно правильны, хотя в стилистическом отношении sermo plebejus дает себя чувствовать на каждой строке, зато в документах шестого века весьма часто встречается такая конструкция, как например: signum Gratiani litteras nescientem et alia manu subscribentem*(315); или: qui me presentem signum crucis fecit*(316) или ex successionem supramemorati Parianis patrem et auctoris*(317). Прилагательное и местоимение часто не согласуются в роде с существительным, например: quas jugera*(318), или per hunc documentum*(319); предлоги не управляют соответственными падежами: ab originem fuaerunt*(320), или de quam prefatam portionem meam*(321), или per hoc documento. В отдельных словах гласные употребляются одна вместо другой; е переходит в и, например: ficit*(322); и наоборот и в е: tradedisse, tradetam*(323); о весьма часто переходит в u: ab eodem acture, mubile et inmubile. Из согласных v переходит в b: silba, pribati*(324). Почти во всех документах VI столетия мы находим букву h перед словами, начинающимися гласными буквами: haliquid, heos, heasdemque, ab herem alienum*(325) horigine honeribus*(326) и т. д., или же она совершенно исчезает: aviturumvae*(327), uic*(328); p переходит в b например: scribsi; с. в q.- qoram и т. д. В таком виде является латинский язык в сохранившихся до нас табеллиональных документах
Шрифт. Графическая сторона их представляет много особенностей, которые не могут быть оставлены без внимания при исследовании внешней стороны табеллиональных документов.
Разнообразные шрифты, сохранившиеся до нас на каменных и металлических памятниках классического времени, а равно и в манускриптах, ars diplomatica подвела под известные виды, точно обозначив характеристическую особенность каждого из них. Она разделяет их прежде всего на litterae majusculae и minusculae различающиеся объему: majusculae большиe, minusculae малые буквы*(329). Первые она подразделяет опять на litterae capitales et unciales, последние на minutae и сursivae. Litterae capitales состоят из правильных геометрических линий без всякого наклона или закруглений, например: ANNUS; unciales же представляют некоторую наклонность ANNUS. Litterae minutae суть малые, почти прямолинейно вытянутые буквы, обыкновенно более или менее отделенные между собою, допускающие некоторую закругленность; напротив cursivae суть лежачие и разбегающиеся, переплетающие одна другую, и при известной степени закругленности, более остроконечные, нежели minutae. Litterae capitales et unciales редко встречаются в отдельности; по большей части между капитальным письмом находится много унциальных букв и в унциальном письме много litterae minutae*(330). Капитальное и унциальное письмо мы встречаем преимущественно на каменных и металлических памятниках, тогда как минутное и курсивное в манускриптах. Впрочем, есть целые документы, написанные капитальным и унциальным шрифтом, что составляет большую редкость*(331).
В развитии всех этих родов шрифта лежало одно основание - упрощение и облегчение процесса письма. Несомненно, что litterae capitales представляют первый фазис в развитии графического искусства. По своей прямолинейности, чуждой всякого наклона, они наиболее соответствовали той эпохе, когда письменным материалом служили деревянные дощечки и письмена вырезывались на них острым инструментом. С другой стороны, они легче высекались на камне и металле, чем и обусловливается господство их на каменных и металлических памятниках. Потребность упростить и облегчить письмо привело к наклонности и некоторому закруглению очертаний капитальных букв - явились litterae unciales. Стремление к еще большей простоте и легкости письма вызвало scriptura minutae. В этом шрифте пропорция частей букв изменена; они удлинены более или менее, вверх или вниз. Рядом с ним возник для употребления в обыденной жизни шрифт, который также упростил, хотя еще в большей степени, отдельные буквы, но без всякой тенденции создать новые однородные с прежними формы, стремившийся лишь к более быстрому изображению звуков и допускавший ради этой цели разнообразные очертания и связь многих букв одною чертою - это курсив, встречаемый в восковых таблицах, документах и отчасти в надписях на стенах в Помпее. Закругленность и в то же время остроконечность штрихов, их наклонность, отсутствие строго определенной формы букв, связь одной с другими в одном штрихе, все это вполне облегчало и упрощало процесс письма. Scriptura minuta, господствующая в литературных памятниках, отличается как стеоретипною формою отдельных букв, так главным образом и самостоятельностью их, тогда как в курсиве каждая буква через постоянное соединение с предыдущими или последующими принимает многообразные формы, если не в целой конструкции, то, по крайней мере, в очертаниях некоторых своих частей. Связность и постоянное сцепление одной буквы с другою в классическом курсиве так велика, что только при особом навыке и упражнении в письме этого рода чтение его делается возможным. Эти два признака, величайшая связность и сцепление отделяют классический курсив от курсивного письма последующего времени. Если сравнить с ним, например, франкский курсив, которым писались документы в каролинский период, то нельзя не заметить в последнем отсутствие постоянного переплетения букв одною чертою и несравненно большую самостоятельность каждой из них, что приближает его к минутному шрифту. Это последнее замечание получает еще большую достоверность, если принять в соображение, что scriptura minuta после падения западной Римской Империи была воспринята варварами, сначала осевшими на итальянской почве, а потом и другими. У каждого из них она приобретала с течением времени более и более национальный характер и обособление. Так явились scriptura gotica, longobardica, francogallica, saxonica, которые встречаются главным образом в документах, но перенесены и в манускрипты.
Сохранившиеся до нашего времени подлинные документы равенских табеллионов писаны классическим курсивом. Особенность этого шрифта так велика, что нет ничего удивительного, если, по свидетельству Марини*(332), в ученом мире долгое время считали их за арабские манускрипты. Образец табеллионального письма издан нами в приложении.
Еще в древних памятниках мы встречаемся с знаками римской интерпунктации: точкой, двоеточием и коммой*(333). Точка ставилась вверху, в середине или внизу. В табеллиональных документах нет никаких знаков интерпунктации, и слова следуют в них одно за другим без всякого промежутка, тогда как на металлических и каменных памятниках мы встречаем точки, отделяющие почти каждое слово одно от другого (См. глава первая not. 47).
К особенностям табеллиональных документов относятся также сокращения слов при письме. Их два вида: сиглы и тиронские знаки. Об употребления последних римлянами мы говорили в первой главе. Прибавим к этому, что в равенских документах чаще всего они встречаются в начале текста. Так начало документа plenariae securitatis, o котором было неоднократно упомянуто выше, все написано посредством этих знаков*(334).
Сиглы в строгом смысле суть начальные буквы, употребляемые вместо целого слова. Римляне пользовались ими преимущественно в юридических документах, отсюда название их: notae juris*(335). Как скоро число сокращений достигло значительных размеров, явилась необходимость в различении слов, начинавшихся одними и теми же буквами, для чего вместе с первыми буквами стали вноситься в сиглы буквы из середины или конца слова, так например: DS - Deus, DNS - dominus, KLDS - kalendas и т. д. На образование этих позднейших сигл оказывали значительное влияние тиронские знаки, из комбинации которых с сиглами образовалась в пятом веке новая система сокращений notae lugdunenses. Кроме того, тиронские знаки были употребляемы для известных слогов и главным образом для окончаний и здесь соединялись с сиглами. Наконец как в notae tironianae большой знак соединялся в различных формах с малым вспомогательным, так и к начальным буквам слова стали присоединять, как сиглы, малые буквы или штрихи в различных очертаниях, чтоб посредством их различать одинаково звучащие слова. На этой комбинации сигл и тиронских знаков основываются все сокращения, встречающиеся в средние века.
Сиглы употреблялись римлянами иногда при изображении собственных имен. Женские имена в отличие от мужских обозначались начальною буквою, написанною вверх основанием, например: >> На этом месте была графика << - Martiria, >> На этом месте была графика << - Stefania, >> На этом месте была графика << - Caja. Повторения одних и тех же букв означает, что в данном слове понимается столько лиц, сколько раз повторена начальная или конечная буква например: IМРР - два императора, IМРРР - три императора, VV - два viri, VVV - три viri, и т. д. В равенских документах встречаем особенно часто следующие сиглы: v. d.- vir devotus, q. s.- qui supra, n.- numero, q. m. p.- qui me praesente, cq. s. f.- cumque suscepta fuissent*(336), q. q. t. et. p.- et qua quemque tangit et populum*(337). Юстиниан запретил употребление сигл при переписке пандект и кодекса*(338).
Для обозначении времени написания документа римляне употребляли к буквы. Юстиниан в новелле XLVII запрещает в этом случае употреблять в документах буквы необщеизвестные и древние и определяет, чтобы после этих incertae et antiquae litterae стояли бы communes et clariorem ordinem habentes. Co времени императора Василия обозначение времени буквами на востоке окончательно запрещено, на западе же этот способ встречается постоянно.
В заключение мы должны сказать еще об одной особенности графической стороны табеллиональных документов, о которой упоминали выше, именно об изображении латинского текста греческими буквами в некоторых из дарственных и купчих равенских табеллионов. Греческие буквы, изображающие латинскую речь, встречаются исключительно в подписях свидетелей в следующих документах: а) в дарственной записи Иоанна равенской церкви*(339), b) в дарственной той же церкви Гаудиоза ее дефензора*(340) с) в дарственной той же церкви Стефана,*(341) в купчей Перегрина*(342), d) в купчей Голдигера*(343) е) в купчей на имя Иоанна*(344). Вероятно употребление греческих букв допущено было табеллионами для неумевших писать полатини, хотя и понимавших язык этот. Эти подписи имеют, может быть, особое значение для филологов при разрешении вопроса о произношении, употреблявшемся самими римлянами, так как здесь латинская речь чисто фонически изображена греческими буквами.
Этим мы заканчиваем обзор внешней стороны табеллиональных документов. Перейдем теперь к рассмотрению особенностей внутренней конструкции их.
Вся она слагалась по формулярам, унаследованным от прежнего времени, которые широко охватывали отношения практической правовой жизни и доходили до таких мельчайших сделок, как продажа овощей, домашнего скота или найма в полевые работы. В них рассеяны формулы древнего права, давно уже вымерших или прямо отмененные законом*(345) и потому не имевших никакого смысла для той эпохи, в документы которой вносили их табеллионы. Внутреннее юридическое значение формуляров слабо; здесь объем как будто развивался на счет содержания. Та беспримерная точность, которую мы встречаем в древних формулах, строгость, не дозволявшая вносить в текст их ни одного слова, лишенного существенного юридического значения в данном случае, словом та сила правового гения, которая в трех-четырех словах могла выразить юридическое существо целого института - все это чуждо формулярам. По выражению Дирксена это только риторический аппарат*(346).
Составление документов на основании формуляров есть всеобщее явление; они употребляются во всех государственных учреждениях; не только в императорских канцеляриях, но и в куриях они лежат в основании деятельности служилых писцев. Как видно из равенских актов, табеллионы до такой степени строго держатся формуляров, что утраченные от времени места из одного документа могут быть почти без ущерба восполнены из другого, тождественного с ним по содержанию. Эта приверженность к формуляру часто приводили их к бессмыслицам. Так мы встречаем в некоторых документах древнюю формулу манципационного обряда*(347) в то время, когда он давно уже вышел из употребления. С другой стороны бессмысленное употребление древних формул не всегда вытекало из рабского подражания формуляру, а объясняется отсутствием юридического образования у табеллионов; так например упоминание unciae principales in integrum при действительно делимом недвижимом имуществе*(348). Наконец они неправильно читали находившиеся в их формулярах сиглы и вследствие этого вносили в документы неслыханные формулы. С древнего времени в актах относящихся к недвижимой собственности смежные владельцы обозначались выражением: inter affines N et N (имена соседей) и присоединялась оговорка в сигле: q. q. t. et p. т. е. qua quemque tangit et populum. Слова inter affines табеллионы переделали в in terra fines и отсюда возникла весьма употребительная у них формула: cum suis justis ac certis in terra finibus. Из выражения q. q. t. et p они сделали: quidquid est in perpetuum*(349), что лишено всякого смысла.
Всматриваясь в конструкцию дошедших до нас подлинных табеллиональных документов, мы находим в каждом из них три части, ясно обособляющиеся одна от другой: а) введение, b) изложение предмета сделки и вытекающих из нее правоотношений, что принято называть <текст>*(350), с) заключение.
А) В состав введения входят: 1) формула воззвания к Богу, 2) означение времени совершения акта.
1) XLVII новелла предписывает употреблять воззвание к Богу как необходимое начало каждого документа, выходящего из государственных учреждений, а равно и совершаемого табеллионом. В документах каролинского периода воззвание к Богу по большей части изображалось хризмою, состоявшею из крестов, или из монограммы, или из сигл и тиронских знаков. В табеллиональных документах хризм не встречается; формула воззвания пишется в открытых словах; так в дарственной записи на имя монастыря Св. Андрея, совершенной табеллионом в Риме, мы читаем: in nomine Dei Salvatoris nostri Iesu Christi*(351); иногда она разнообразится в выражениях*(352). В Кодексе L. 1. С. 1. 27. и в предисловии к институциям мы встречаем: in nomine Domini nostri Iesu Christi. С XIII века формула воззвания употребляется весьма редко. Ее заменяет или благочестивое желание в роде: NN unuversis Christi fidelibus salutem in auctore salutis, или просто, notum sit omnibus и т. п. Нотариальный устав 1512 года снова вводит в употребление формулу воззвания к Богу в начале документов*(353).
2) До 313 года по Р. X. римляне вели свое счисление от построения Рима, а с этого времени по индикту (indictio). Впрочем, в большинстве документов до юстиниановского периода означение времени делается не от построения города и не по индикту, а просто по имени консулов в год совершения документа и по дню римского календарного месяца. Так тестамент Григория епископа назианзинского (389 года) заключает такое означение времени: Cousulato Flavii Eucherii et Flavii Evargii, clarissimorum virorum, pridie Kalendas Januarias*(354). To же встречаем в купчей от Василия на имя Рустика 504 года: Rufio Petronio Nicomago Cethego V. C. Consule sub die nonarum Februariarum Ravennae*(355) и в дарственной Гольдеверы 523 г.*(356). Из XLVII новеллы усматривается, что в некоторых из восточных городов существовало исчисление времени от построения города и прилагалось к документам.
В 537 году вводится новый порядок. Табеллионы равно как и все общественные учреждения должны начинать акт с означения года царствования императора, затем имен консулов этого года и наконец индикта, месяца и дня. В новелле XLVII, заключающей в себе это распоряжение, мы читаем следующее: "повелеваем, чтобы все лица, до которых относится составление документов и судебных решений, равно как и табеллионы, как в столице, так и во всех провинциях, вверенных нам от Бога, начинали бы акт таким образом: царствования такого-то благочестивейшего императора августа в лето такое-то; после этого вносили бы имена консулов этого года и на третьем месте означали бы индикт, месяц и день.
Гл. 1. § 1. Если же жители Востока и другие народы имеют обыкновение означать на актах время от построения и их городов, то мы не воспрещаем этого, но предписываем, чтобы прежде всего был поставлен в документе год царствования, затем, как мы сказали выше, индикт, месяц и день, в который документ написан, а после сего может быть означен каким угодно образом год построения города. Ибо мы не отменяем ничего из прежних обычаев, по лишь присоединяем к ним упоминание об императоре. Акт должен начинаться именем Божием, означаться временем, исчисляемым от предшествующего первого индикта, и писаться таким образом: Imperii Justiniani sacratissimi Augusti et imperatoris anno undecimo post consulatum Flavii Belisarii clarissimi viri anno secundo die autem tot, et tot, calend. Таким образом во всех актах должны быть обозначены год нашего царствования, насколько будет угодно Богу продлить его, а после нас наших преемников. В настоящее время пишут одиннадцатый год нашего царствования, но считая от первого апреля (день в который Бог призвал нас к управлению Империей) должны писать двенадцатый и так далее до конца наших дней>.
Это распоряжение о порядке означения года было строго соблюдаемо табеллионами. Во всех сохранившихся подлинных документов равенских табеллионов, совершенных после издания XLVII новеллы, мы встречаем однообразно повторяемое означение времени в следующем виде: Imperatore Domino nostro Justiniano P. P. Augusto, anno..............
V. C. Consule, Indictione quarta, Ravennae. To же повторяется и при последующих императорах; так в числе равенских документов мы имеем дарственную от 625 года, времен Гераклия, которая начинается: Imрр. DD. NN. PP. Aug. Heraclio, anno quintodecimo et P. C. ejus anno quarto decimo, atque Heraclio Constantino novo, filio ejus anno tertio decimo...........Idus Junii, Ind. tertiadecima, Ravennae*(357).
Выше мы говорили, что счисление по индикту введено Константином в 313 году по Р. X. вместо дотоле употреблявшегося счисления от построения Рима. Оно совершалось по годам пятнадцатилетнего кадастрового периода для недвижимых имуществ*(358). Счисление начиналось с первого сентября*(359).
В табеллионных документах находим указания на календы, ноны и иды. Календы есть первый день месяца*(360). Ноны - пятый день в месяцах январе, феврале, апреле, июне, августе, сентябре, ноябре, декабре, и седьмой день в мае, июле, октябре и марте. Иды (день полнолуния) есть каждый тринадцатый день месяца, если ноны приходятся на пятый день, и пятнадцатый, если приходятся на седьмой день*(361). Счисление по календам, нонам и идам, как мы увидим ниже, встречается при Карле Великом и восходит до XII века.
До шестого столетия по Р. X. римляне считали восемь дней в неделе (Ogdoades), отсюда слово nundinae означало первый день каждой недели. При императоре Юстиниане вводится в христианский календарь семидневная неделя (septimana, hebdomada*(362).
В) Перейдем теперь к тексту. Он слагался также из трех частей: а) введение (ingressus), содержащее в себе означение имен лиц, вступающих в сделку, a иногда и побудительных причин к заключению ее, b) изложение предмета сделки (propositio) и с) обеспечение исполнения по ней (confirmatio), заключающее в себе указание последствий неисполнения, определяемых самими контрагентами, иногда же одно только клятвенное обещание исполнить установленное обязательство.
Прежде означения имен лиц, совершающих акт, в средневековых документах встречаются риторические рассуждения, не имеющие никакого отношения к предмету документа, иногда нравственные сентенции, как, например, initium sapientiae est timor Dei или переделанный на известный лад текст из Corpus juris*(363). В табеллиональных документах мы также встречаемся с этими благочестивыми рассуждениями, но лишь в завещаниях и дарственных в пользу церкви*(364). Другие же документы, как, например, купчая, все без исключения тотчас за означением времени содержат указание на табеллиона и контрагентов*(365).
До принятия христианства римляне употребляли три имени: praenomen, т. е. имя в собственном смысле, nomen, т. е. фамилию, которую большею частью составляло nomen gentis и cognomen, прозвание, по которому фамилия известного рода отличались между собою. C введением христианства древне-римские имена мало-помалу заменяются христианскими, причем часто встречается у одного и того же лица громадное скопление их. В равенских документах*(366) мы находим, например, следующее имя одного дефензора: Fl. Marianus Michaelius Gabrielius Petrus Iohannis Narses Aurelianus Limenius Stefanus Aurelianus. Nomen gentis теряется с первого века христианского летосчисления*(367). В равенских документах встречаются только имя и фамилия в соединении с титулом (spectabilis, illustris) или с обозначением должности и вообще официального положения лица, как, например: Gregorius Diaconus apostolicue sedis. Женские имена употребляются без фамилии с прибавлением лишь spectabilis femina и т.д.*(368).
Относительно титулов вообще должно заметить, что в эпоху Империи число их, искусственность и напыщенность достигают крайних пределов. Императоры от республиканского титула majestas доходят до aeternitas nostra*(369), serenitas*(370), semper augustus*(371), princeps christianissimus*(372), clementia, altitudo, traquilissimus dominus (в дарственной записи от императора Юстина младшего равенской церкви) и т. п.*(373). Титулы императорских чиновников в доюстиниановскую эпоху распределялись до dignitas, им присвоенной. Во времена Юстиниана является полнейшее смешение прежних титулов. Префект претории называется excelsus, sublimis, nagnificentia, префект города gloriosissimus*(374). Как видно из L. 1. tit. 33 двенадцатой книги кодекса, титул perfectissimus принадлежал всякому, кто не был рабом, вольноотпущенником, ремесленником и т. п. Illustris, clarissimus и spectabilis употребляются безразлично; патриции именуются superillustres, патриарх Рима sanctitas*(375), архиепископы beatitude*(376).
В равенских документах мы находим постоянно следующие титулы: лица, занимающие высшие должности, именуются gloriosi, другие же honesti, devoti, praeclari*(377), spectabiles*(378); лица духовные - viri sancti, reverendi; quinquenalis - optimus; умершие - viri beatae memoriae; члены курии - lavdabilitas*(379), gravitas*(380); епископ vir venerabilis*(381); дефензор именуется gloriosus, electissimus, optimus*(382).
За означением имени и титула следует упоминание о правоспособности контрагентов к заключению документируемого договора*(383), о том, что лица совершающие акт, находятся в полном обладании гражданских прав - pleno или optimo jure*(384) и вместе указание на отсутствие всякого психического принуждения к вступлению в сделку. Так в дарственной записи Гилдеверы читаем: sine vi, metu doloque vel et circumventionis studio, sed deliberatione propria et voluntate prona scribendam dictavi*(385). В другой дарственной от некоего поддиакона читается: prono animo et spontanea voluntate, nullo cogente, neque conpellente, sed mea propria deliberatione, jure directo, transcribo, cedo, trado et mancipo и т.д.*(386).
В тестаментах сам завещатель постоянно указывает на свою дееспособность в формуле: sana mente, integroque consilio*(387) conrogavi eos, qui subscripturi vel signaturi sunt in hac cartula, testamentum hoc manu mea subscripsi etc.*(388), или feci*(389), или scribendum dictavi*(390), после чего почти во всех тестаментах находится просьба, чтобы в случае, если акт не будет признан за тестамент, считать его кодициллом (quod testamentum meum, si quo casu jure civili aut praetorio valere non potuerit, tunc ab intestato vice codicillorum meorum valere illud volo*(391), и за этим тотчас назначается наследник.
За упоминанием о правоспособности следует название самой сделки. Обыкновенная формула для дарственных есть: dono, cedo, trado et mancipo*(392), иногда же: transcribo (т. e. in libris polypticis), cedo, trado et mancipo*(393); для купчих без исключения употребляется следующая формула: constat N. N. hac die distraxisse et distraxit, tradidisse et tradidit N. N. comparatori in perpetuum heredibus posterisque ejus fundum N. N. и проч.*(394); для завещаний: testamentum hoc feci или scribendum dictavi. Имущество, составляющее предмет сделки, означается или в отдельних наименованиях вещей по роду и виду, или, как иногда встречается в завещаниях и дарственных, простым и точным укаванием на известную часть его, подлежащую отчуждению. Так в дарственной Бона и Мартирии мы читаем: donamus, cedimus, tradimus ac mancipamus sex untias totius substantiae nostrae in mobilibus et in immobilibus, in rusticis urbanisque praediis и т. д.*(395). To же и в дарственной записи от Иоанна равенской церкви: sex unciarum principalium in integro totius substantiae meae*(396). Впрочем, таких актов немного; обыкновенно же определенно указывается предмет отчуждения, как, например, в дарственной записи Марии: casam juris nostri cui vocabulum est Domicilium in Corneliensi fundo*(397). To же и в дарственных Рунилы*(398), императора Юстина младшего*(399) Григория диакона монастырю Св. Андрея*(400), Стефана равенской церкви*(401), Сизеверы*(402), Иоанна и Стефании*(403) Паулицина*(404), и во всех без исключения дошедших до нас купчих.
Совокупность недвижимых имений называется в документах massa (например: massa Firmidiana*(405) и т.п.). Вместе с этим соединяется и указание границ: inter affines N. N.
Означение цены имущества, не говоря о купчих, составляет принадлежность большинства дарственных записей и тестаментов. Так мы встречаем ее в дарственной записи Рунилы*(406), в дарственной императора Юстина младшего*(407) и других. В эпоху Республики римляне считали на сестерции, (sestertius состоял из двух с половиной ассов; четыре сестерция образуют динарий), а во время Империи на солиды. Солид есть золотая монета, вес и стоимость которой были различны. Первоначально последняя равнялась ста сестерциям*(408). Половина его называлась simissis, четверть trimissis и наконец seliqua aurea составляла двадцатую часть его. Кроме солида употреблялась серебряная монета, называвшаяся asper, и двадцатая часть ее - seliqua aspionis. В сохранившихся до нас табеллиональных документах мы встречаем только солид и аспер*(409).
За обозначением имущества и цены его во всех почти купчих содержится: 1) указание на происхождение права продавца на отчуждаемое имение, т. е. по какому акту оно дошло к нему. Так в купчей Исация читаем: constat eum (Mannulum) distraxisse et distraxit, tradidisse et tradidit.....portionem:..venientem sibi ex testamentaria voluntate Anastasiae consubrinae suae*(410); 2) на передачу проданного имения, которая совершалась не всегда путем судебной делегации, но считалась состоявшеюся, если, при фактическом обладании им, и в акте выражено согласие на переход. Так в купчей Домнина 572 г. значится: in quam vacuam a se possessionem quinque unciarum fundi sscti Curtini, cum portionem aedificii et duarum sstm unciarum casalis Bassiani, q. s. venditor eundem emptorem actoresve ejus in rem ire, mittere, ingredi possidereque permisit*(411). To же и в купчей от Рустицианы*(412); 3) условие об очистках. Сюда входят: а) общее ручательство покупщику за свободное и ненарушимое владение со стороны продавца и его наследников, обыкновенно, в следующей формуле: pollicitur se nullam in posterum adversus eumdem comparatorem heredibusve ejus super hujus difinitionis placitum, aliquam aliquando movere rem, litem, actionem, petitionem, repetitionem, controversiam, quaestionem in rem vel in personam habere habiturumve esse. (Marini N CXV). Это же ручательство встречается почти во всех дарственных; так, например, в дарственной Рунилы оно выражено следующим образом: contra quam donationem nullo tempore, nullaque ratione, me posteros succesoresque meos venturos esse polliceor. Такое же обещание мы находим в дарственной Григория дьякона монастырю Св. Андрея; б) объявление, делаемое в купчей продавцом о том, что имущество не было прежде от него продано или заложено, не обременено казенными недоимками и частными долгами, никому ни в чем не укреплено, ни за что не отписано. Так в купчей Домника мы читаем: dixit... liberas autem inlivatas portiones duorum fundorum ab omni nexu fisci deviti populi pribative et ab here alieno, litibus, causis controversihisque omnibus, et a ratione tutelaria et curae, et ab obligatione, citerisque aliis tilulis vel honeribus sive contractibus, nullique antea portiones juris sui, sive competentes in integro, a se donatas, cessas, neque distractas, nec alicui offiduciatas, nec cum quoquam se eas habere communes, neque per cautionem, neque per venditionem, aliove quolibet jure transtulisse, sed sui juris esse professus est. в) обязательство уплатить покупщику известную сумму (по большей части duplum pretium) в случае изъятия имения из его владения (evictio), a равно и вознаградить его за все постройки, культурные и другие улучшения - juxta legum ordinem.
После этого, как в купчих, так и в дарственных являются разнообразные побочные условия: а) сохранение за продавцом права жилища в проданном имении*(413); б) владение покупщика в качестве найма купленным имением до окончательной уплаты цены: ut doneс pecunia omnis persolveretur, certa mercede emtor fundum conductum haberit; в) предоставление отчуждающему пожизненного или срочного узуфрукта на отчуждаемое имение. Это последнее условие весьма часто встречается и в дарственных записях; так в дарственной Марии равенской церкви читается: reservantes nobis usumfructum diebus vitae nostrae*(414).
Последнюю особенность рассматриваемого нами отдела табеллиональных документов составляет укрепление договоров. Оно выражается различно: а) в большей части дарственных оно является в форме торжественной присяги в присутствии свидетелей, которые подтверждают своими подписями на документе не только то, что дар сделан был дарителем, но и сам акт присяги, скрепляющий договор. Так, в дарственной Иоанна равенской церкви в подписях свидетелей мы читаем, что даритель de conservandis, quae superius scripta leguntur, ad sancta evangelia corporaliter mei praesentia praebuit sacramenta et hanc donationem ab eodem praedicto Iohanne actore praenuminatae sanctae Rav. eccl. traditam vidi*(415). То же самое в записи Сизеверы, Иоаинна и Стефана*(416), и Паулицина*(417). Во время присяги иногда сами документы клали на св. Евангелие, как это видно из дарственной Гаудиоза*(418) б) в других случаях как обеспечение является условный штраф*(419).
С) Заключительная часть табеллиональных документов состоит: 1) из традиционной формулы, употреблявшейся во время классических юристов при написании стипуляций: stipulatus est N. N. spopondit N. N. Относительно ее мы имеем весьма много указаний в дигестах: L. 7. § 12. D. de pactis 11. 14. L. 121. D. XLV. 1. L. 11. § 2. D. XLV, 2. и т. п.). 1) Она встречается без изменений во всех табеллиональных купчих и только в дарственных несколько разнообразится. 2) Из повторения означения времени совершения документов в формуле: actum Rav. или Rom. Jmp. et die ssto.