1. Состояние российской правовой системы

В российской правовой системе во второй половине XX в. стали постепенно проявляться признаки ряда негативных тенденций. Наибольшее беспокойство среди них вызывали:
ослабление правопорядка - наиболее болезненная проблема общественной жизни, поскольку рост преступности обесценивал социальные и правовые гарантии, нарушал элементарные права человека;
несмотря на резкое увеличение числа законов и иных нормативных правовых актов, падала эффективность законодательства в целом;
в связи с бесконечными улучшениями и новациями само законодательство усложнилось, его качество значительно снизилось из-за крайней спешки и неподготовленности законопроектов, их внутренней и взаимной противоречивости, недостаточной адекватности реальной социальной практике;
правовая реформа совпала с демонтажем прежней политической системы, однако политические споры вокруг того, чем ее следует заменить породили затянувший кризис государства и его жизненно важных систем;
некритическое заимствование западного опыта рыночных реформ без учета социальных реалий России привело к невозможности принимать и проводить в жизнь опережающие и четкие решения;
нарастание кризисных явлений в социально-экономической и государственно-правовой сферах общества привело к росту пассивности населения, снижению доверия к государству, праву, политической системе в целом*(2).
В этой ситуации стали быстро расти массовой правовой нигилизм и поведенческая патология.
В итоге стало ясно, что реальные пути реформы правовой системы пролегли далеко не так, как их рассчитали идеологи реформ. По многим позициям правовой защищенности личности - важнейшему международному показателю здоровья правовой системы - ситуация ухудшается, несмотря на введение ряда прогрессивных защитных механизмов. Однако сложность этой ситуации не дает оснований ни для исключительно пессимистических прогнозов в отношении судьбы нашего правопорядка, ни для облегченных объяснений причин кризиса правовой системы в стране. Наука должна объективно разобраться в природе и перспективах развития отечественной государственно-правовой системы.
Пока, к сожалению, во многих научных исследованиях за причины неблагополучия берутся внешние показатели - злоупотребления, нарушения, отчуждение, неэффективность законодательства, рост подзаконного нормативного материала и т.п. При таком подходе первые же казавшиеся "очевидными" шаги по "выходу из кризиса" многократно ухудшили прежние неудовлетворительные показатели правовой системы: параметры преступности, законности, правосознания и т.д.
Источниками современного кризиса правовой системы, как представляется авторам, выступают следующие общественные явления:
чрезмерная зависимость правовой системы от политического и административного вмешательства;
отсутствие в связи с этим необходимой автономности правового регулирования;
искусственное позитивистское расширение предметов правового воздействия;
неэффективность механизмов правоприменительной приспособляемости права к меняющейся социальной обстановке, имеющая следствием нестабильность и блуждание юридической практики;
хроническая кадровая необеспеченность профессиональной юридической деятельности, ее правокультурная дезориентированность;
кризис национально-государственного типа правосознания;
неконтролируемые масштабы заимствования иностранных политико-правовых форм, противоречащих отечественному социальному контексту.
Современные правовые реформы в принципе можно рассматривать как своеобразный ответ на сущность и характер предшествующего развития отечественного права. Поэтому, чтобы понять направленность изменений, наметившихся в конце 80-х годов в правовой системе СССР, а затем России, следует разобраться в тенденциях развития советского права в послевоенный период.
Советская правовая система уже в силу того, что она "отвечала" за регулирование отношений в стране, занимающей колоссальные пространства с многообразным этническим составом, не могла не иметь качественного своеобразия. Вся сложность вопроса, однако, в том, что именно придавало это своеобразие праву в решающей степени: политический курс, принятый властью, либо собственные закономерности? От ответа на этот вопрос зависела, по сути дела, стратегия государственно-правовых реформ. На рубеже 90-х годов у руководства страны сложилось практически однозначное и довольно единодушное видение государства и права как явлений чисто политических, не имевших внутренних культурных источников развития, а посему нуждавшихся в "демонтаже", "сломе", "преодолении".
Повинуясь мощной инерции традиций революционаризма, практика реформаторства во многом пошла по пути дискредитации того, что было, одиозной критики прошлого, фактически лишенной конструктивного начала.
Подмена реформы законодательства его хаотическим разрушением привела к угрожающим разрывам в социально-экономических, политических и международных аспектах отечественного права. Ситуация вышла за пределы возможностей ее прогнозирования и контроля: парламент отказался даже от официального плана законодательных работ, причем на длительный период. Правовая реформа после столь энергичного начала все более вела к тому, что новые законы, не успев толком соприкоснуться с жизнью, превращались в правовые памятники*(3).
Встречный шквал преступности потребовал лихорадочных административных мер по срочной подпорке разрушающегося судебно-прокурорско-милицейского здания.
Столь печальный итог закономерен. В очередной раз политики и традиционно ищущие их расположения специалисты игнорировали специфику правовой сферы. Законодательство в силу самой своей природы - чрезвычайно консервативная вещь, требующая крайне осторожного и продуманного обращения. Оно абсолютно не терпит абстрактного радикализма. Даже знаменитые акты американской и французской революций при всей их революционности имели уже достаточно сформированную социально-экономическую, теоретическую и психологическую почву. Практически все юридические документы, внесшие выдающийся вклад в правовой прогресс своих стран и во многом мира, - от французского революционного законодательства и кодекса Наполеона до Свода законов Российской империи в большей или меньшей степени основывались на принципе рецепции и совершенствования уже имеющейся нормативной системы, будь то классическая римская либо традиционная национальная. Это - важнейшая предпосылка качества правовой формы, которая, как известно, очень тесно "сидит" на духовной культуре, общественном сознании и социальной практике людей. Применительно к правовым отношениям само понятие реформы имеет значительную специфику. Прогресс этой сферы, скорее всего, связан не столько с отказом от заслуживающего критики законодательства и форсированным производством новых "лучших" актов, сколько с упорядочением и систематизацией имеющегося нормативного материала и отменой в нем неоправданных ограничений социальной деятельности люден. Как свидетельствует мировой опыт, именно он способен обеспечить подлинную новизну и революционные перемены в правовом сознании на основе сохранности культурного слоя права - ценнейшей, невозможной ни для какого импорта основы юридического прогресса. Именно такой преемственности - главного условия движения к правовому государству обеспечить в России во многом не удалось.
В результате отечественная правовая система в ходе реформирования потеряла начала саморегулируемости и зажила в значительной степени за счет непосредственного "административного" управления законодателем и в еще большей мере - исполнительными структурами. Правовая жизнь утрачивает концептуальный стержень, придающий строгий смысл источникам права, тем или иным органам, практике. Все перемешалось: ведомства борются за влияние, сообразуясь с политической обстановкой, но отнюдь не с правом; граждане действуют на свой страх и риск.
Между тем Россия достигла такого уровня развития, когда настала пора предложить подлинную альтернативу радикализму как методу модернизации, уже принесшему ей столько вреда.
С ХVIII в. - времени, когда зародилось отечественное официальное правоведение, философы, юристы, государственные деятели занимались, пожалуй, прежде всего поиском наилучших для России политических и юридических форм, институтов, конструкций, в рамках которых страна должна была обрести максимальное благополучие и процветание.
К исходу XX в. жизнь, однако, показала, что путь рационального творчества России, ее государства, права, правопорядка, выдумывания для них наилучших моделей и проектов но многом себя исчерпал.
Пришло время отойти, наконец, в сторону и попытаться увидеть то, что было и есть.
При кажущейся простоте данной рекомендации осуществить ее значительно труднее, нежели предложить новый красивый проект реформирования отечественного права, ибо это - не призыв к консервированию всего существующего и простому описанию действительности.
Улучшить - необязательно означает переделать так, как хочется. Многие недостатки жизни - во многом от нашего же бурного научно-практического творчества, чуждого простому видению жизни.
Как известно, применительно к правовой сфере существуют три способа культурных изменений. Первый - это прямая (чистая) рецепция - воспроизводство в современной правовой системе классического, выработанного мировой правовой практикой юридического материала. С учетом собственной правовой ментальности России, значительной и непрерывной динамики социальных изменений путь "чистой" рецепции для отечественной правовой системы малопригоден, Так, судебная реформа в современной России в качестве своих исходных ориентиров полагает фактическое воспроизводство судебной системы, установленной в Российской империи судебными уставами 1864 г. Эта система служит в данном случае образцом для рецепции в ходе нынешней правовой реформы.
Другой путь правового реформирования заключается в "расчленении" юридического наследия с последующим синтезированием его элементов в каких-то новых комбинациях. Такой способ инновации широко используется в российской правовой культуре Именно с помощью этого способа созданы целые пласты и эпохи в национальной правовой культуре.
И, наконец, третий способ генезиса нового в праве - это полная "отмена" старых качества и формы, попытки создать нечто абсолютно новаторское и антагонистическое с прошлым. Данный способ обновления также существовал в нашей правовой истории, в частности в первые годы советской власти, в петровских преобразованиях и др.
Все три основных способа воспроизводства "нового" права выступают формами жизни правовой культуры и поэтому закономерны, включая те, которые объективно ведут к утратам каких-то институтов, ценностей, структур правовой системы. Ни один из них нельзя назвать однозначно "плохим" или "хорошим", ибо они неизбежны как элементы временного механизма правовых изменений.
Сердцевиной механизма юридических изменений всегда выступает правокультурная рецепция. Она - катализатор нового, двигатель прогресса права. Однако эта рецепция должна дополняться средствами культурно-исторического сохранения генофонда права. Такие средства - законодательные, индивидуально-юрисдикционные должны быть нацелены на конкретное восприятие жизни, стимуляцию своевременного умирания в правовой системе отжившего, неоправдавшегося, случайно привнесенного, разрушительного.
Поэтому проблема нового теснейшим образом связана с проблемой охраны существующего, распоряжения его потенциалом, поддержания его в адекватном культурной динамике общества состоянии.
Необходимо формирование в структуре нашего правосознания идей экологии, а не одной технологии права; апологии отечественной правовой культуры, невмешательства в ее сокровенные сферы.
Начиная с ХVII в. страна выступает полем постоянных экспериментов, отдельные промежутки между которыми становятся кратковременным отдыхом уставшего от стрессов социального организма. Не случайно, что именно в эти короткие передышки наблюдаются периоды наибольшего культурного и социально-экономического подъема России. Таким образом, сама жизнь показывает необходимость стратегии, юридической жизни, щадящей духовные силы России.
Огульная переориентация практически только на судебные гарантии прав; стремление изменить соотношение личности и общества в сторону стимулирования крайнего индивидуализма и эгоизма в правовых отношениях; упор на силовые, материально-технические средства в борьбе с преступностью; утрата интереса к социальным методам правового обеспечения статуса человека в пользу доминирования формально-юридических, политических и т.д. - все это в совокупности подрывает культурно-исторические основы российской правовой системы и ведет к кризису правопорядка.
Между тем, по большому счету, никаких принципиальных изменений от радикальных идеологических и нормативных интервенций, даже обеспеченных государственной поддержкой, национальная правовая культура не претерпевает. В результате внешнего воздействия может измениться только масса правовой системы: количество и характер ее источников, правоохранительных структур, режимов, институтов права и т.д. Какие бы усилия не предпринимались для получения желаемой модели правопорядка, сделать это на основе нормативного моделирования вряд ли возможно.
Широкое вмешательство в правовую систему России, основанное только на инновационных элементах, приводит лишь к прогрессирующей потере эффективности правового регулирования.
Главное условие действенности правовых реформ - прекращение размывания под традиционной культурно-исторической ориентированности отечественного права. Эта ориентированность - мощный фактор концептуального единства нашей правовой системы, которого из-за догматической интерпретации и раздувания в недалеком прошлом сейчас мы стали стесняться. Вместе с тем повсюду в мире этот фактор выступает необходимым условием целостности и эффективности национальных правовых сообществ.
Основа назревших правовых инноваций - культурная и демократическая институционализация национально-исторической специфики отечественного правового мира, обеспечение преемственности и культивирование традиции.
В России можно проводить только системные, координированные реформы, синхронизированные с ее духовным и психологическим строем. Иначе неизбежны неоправданные потери в накопленном качестве, разрушение культурного слоя важнейших сфер жизни - как материальных, так и духовных*(4).