1.1. Третейские суды в России с древнейших времен до 1917 г.

История третейских судов в России, как, впрочем, и в иных западноевропейских странах, исчисляется столетиями. Суждения подавляющего большинства весьма авторитетных юристов сводятся к тому, что общественное правосудие (третейское судопроизводство, суд посредников, договорное разрешение споров) предшествовало государственному судопроизводству*(1). Это касается не только западноевропейских правовых систем, но и юрисдикционной системы России, в которой третейское разбирательство споров как форма общественной юрисдикции предшествовало государственной судебной системе. При этом исторически третейское судопроизводство (суд посредников, пособников) связано с самоуправством как способом урегулирования разногласий. Пользуясь образным выражением С.А. Муромцева, можно констатировать, что в древние времена "авторитет пособника - это прежде всего авторитет дружбы и кулака"*(2). В свою очередь самоуправство отражало то обстоятельство, что разрешение конфликтов находилось в области общественного самоуправления: "Судьями были представители того или иного исторического сообщества, разрешавшие возникающие конфликты на основе представлений о добре и зле (морали)"*(3). При этом основной целью, которая достигалась в ходе такого арбитрирования, было именно примирение сторон, а второстепенной - восстановление справедливости, поскольку "примирители в условиях борьбы за выживание племени и высокой агрессивности его членов исходили в первую очередь из насущной необходимости восстановить мир и стабильность в племени и лишь во вторую - из своих представлений о должном и справедливом"*(4).
Вместе с тем взаимоотношения сторон по поводу разрешения споров строились на основании договора, заключаемого самими же заинтересованными лицами. Так, профессор М.Ф. Владимирский-Буданов писал, что "процессуальные отношения сторон устанавливаются, по общему правилу, договором между ними. Содержание этого договора составляли следующие вопросы: предмет спора, судья, к которому следует идти за решением, и срок явки в суд. Впрочем, второй из этих предметов входил в договор лишь в древнейшее время; на это в эпоху Русской Правды есть прямые указания"*(5).
Вместе с тем наибольшее распространение третейской формы суда и других родственных ей форм договорного разрешения споров имело место в эпоху господства обычного права*(6). Если в поисках общих закономерностей проводить параллели с иными правовыми системами, то мы найдем несомненное сходство в генезисе и развитии третейского судопроизводства. Исследователи отмечают, что третейские суды были непосредственными предшественниками на ранних формах развития государственности. Так, на раннем этапе развития римского права в судебных процессах зачастую "все присяжные выступали по отношению к сторонам исключительно как частные лица (judex privatum), а не в качестве представителей власти, обладающих силой государственного принуждения"*(7). При этом частный судья оценивал доказательства и выносил конкретное решение (iudicium) в намеченной судебным магистратом сфере*(8).
Таким образом, третейство как способ разрешения конфликтов издревле было широко распространено во многих государствах, и в России в том числе. Обращение к третейским судьям основывалось на народных представлениях о том, что подобного рода разрешение споров в наибольшей степени отвечает представлениям о справедливости.
Вместе с тем у нас нет оснований идеализировать отношение со стороны российских властей и российского общества к третейскому разбирательству, как это делал, например, Н.В. Гоголь, великий русский писатель, зачастую, впрочем, склонный к крайним категоричным суждениям: "Людям трудно самим умириться между собой, но, как только станет между ними третий, он их вдруг примирит. Оттого-то у нас всегда имел такую силу третейский суд, истое произведение земли нашей, успевший доселе более всех других судов. В природе человека, и особенно русского, есть чудное свойство: как только заметит он, что другой к нему сколько-нибудь наклоняется или показывает снисхождение, он сам уже готов чуть не просить прощенья. Уступить никто не хочет первый, но как только один решился на великодушное дело, другой уже как бы рвется перещеголять его великодушьем. Вот почему у нас скорей, чем где-либо, могут быть прекращены самые застарелые споры и тяжбы, если только станет среди тяжущихся человек истинно благородный, уважаемый всеми и притом еще знаток человеческого сердца"*(9).
Хотя третейское разбирательство и имеет древнейшие корни как первая общественно приемлемая форма разрешения конфликтов, вся история нашего Отечества свидетельствует о довольно пренебрежительном отношении со стороны как государства, так и общества к третейским судам. И причин тому множество. Прежде всего в данном контексте оказываются важными причины объективного характера: традиционно тоталитарная власть самодержавия, не допускающая автономизации судебных органов (что уж говорить о третейских судах!); отсутствие экономической основы для частной инициативы, в том числе и в сфере разбирательства споров; традиционная слабость торгового (купеческого) сословия, которое вплоть до второй половины ХIХ в. находилось даже в личной зависимости от главенствующего сословия - дворянства. К примеру, А.И. Вицын пишет о том, что узаконенный третейский суд "сначала вызван был политическим обстоятельством, раздроблением Древней Руси, и существовал, пока существовало это раздробление. Но как скоро Москва стала единой главой единого тела, узаконенного третейского суда не стало: верховным судьей всей Русской земли сделался царь московский"*(10).
Централизованная российская власть не могла согласиться с тем, что параллельно существует сильная частная юрисдикция, которая составляет конкуренцию государственной судебной системе. Это означало возможность разделения и отчуждения власти в пользу субъектов, неподконтрольных государству. Потому действующая государственная власть и не стремилась не только стимулировать, но и поддерживать альтернативные способы разрешения правовых споров, к числу которых относится третейское судопроизводство. Более того, в какие-то исторические промежутки времени можно наблюдать и противодействие со стороны центральных властей третейским судам.
Все эти факторы и явились причиной того, что такой способ разрешения споров, как третейский суд, базирующийся на принципах частной инициативы, не имел широкого и устойчивого распространения в России. С объективной точки зрения политический расклад в России требовал централизации всех ресурсов, в том числе и ресурсов судебной власти. А это не могло не сказаться и на распространении третейских судов.
В Западной Европе судебные органы, которые по образу и существу своему были третейскими судами, возникали еще до Рождества Христова. Особенно широкое распространение такие суды имели в сфере жреческой, а затем церковной юрисдикции. С.А. Муромцев отмечает, что суд понтифика был первоначально третейским судом. Точно так же, как почти через тысячу лет, "юрисдикция христианских церковных судов возникла в форме третейского суда; сначала христианские епископы выступили судьями только в тех случаях, когда к их правосудию обращались обе тяжущиеся стороны"*(11).
В западных государствах третейское судопроизводство предшествовало государственным судебным системам, а временами сосуществовало с ним как равноправная форма разрешения правовых споров. Так, Р. Зом отмечал, что "римский гражданский процесс произошел из производства третейского суда. Римское государство оказывало юридическую помощь в той форме, что стороны были принуждаемы обратиться к санкционированному государственной властью третейскому суду. Отсюда возникли две части процесса: в первой части назначался третейский суд, во второй происходило разбирательство третейского суда"*(12). То же самое отмечал и Р. Иеринг, который писал о дополнении самоуправства институтами третейского разбирательства, допускающими, чтобы спорящие лица сами избирали посредников для разрешения спора. Этим Р. Иеринг обосновывал две стадии существования легисакционного процесса в римском праве*(13), которые отражали наличие двух форм разрешения правовых споров - частной и государственной.
В ХII в. в Западной Европе, уже на основе развития торгового права, возникали коллективные формы осуществления правосудия - торговые суды, включающие суды рынков и ярмарок, суды купеческих гильдий, судьи которых избирались из купцов рынка или ярмарки, т.е. из уважаемых лиц своей среды*(14). По своему характеру это были третейские торговые суды, имеющие весьма серьезное влияние в юрисдикционной системе средневековых западноевропейских государств. Таким образом, сильное торговое сословие в Западной Европе было реальной социальной базой для формирования - в противовес монархическому законодательству - собственного права (торгового права) и собственной юрисдикционной системы (торговых судов). В конечном итоге как торговое право, так и торговое судопроизводство приобретали черты институциональных учреждений. К тому моменту, когда Европа вступила в эпоху промышленных революций, законодатель весьма позитивно относился к третейскому судопроизводству. Так, во французском Декрете об организации судопроизводства от 16-24 августа 1790 г. продекларировано, что поскольку третейский суд является самым разумным средством решения споров между гражданами, то законодательные органы не будут делать никаких распоряжений, которые вели бы к уменьшению возможности или действенности третейского соглашения*(15).
В современной российской юридической литературе отмечается, что на Руси в отличие от Западной Европы третейские суды не получили столь широкого распространения*(16). Предпосылкой тому, как уже отмечалось, была слабость русского купеческого сословия, поскольку "русская торговля даже в конце XVIII - начале XIX вв. осуществлялась почти исключительно за наличные (не содержала кредитного элемента) и едва ли не каждым желающим"*(17).
В то же время отметим, что в России прослеживается закономерность, которая свойственна правовой системе Западной Европы, но оказывается приглушенной в нашем государстве. Как только возникают и укрепляются ростки рыночного хозяйствования, распространение получает и третейское разбирательство споров (последняя треть ХIХ в., нэповские 20-е гг. ХХ в., 90-е гг. ХХ в.). Если же товарные, капиталистические отношения сворачиваются, это влечет и фактическое упразднение института третейского разбирательства. В этой связи интересно высказывание А.Ф. Волкова: "Купечество во все времена, почти во всех странах с развитым торговым оборотом и при всяком, даже весьма высоком состоянии современного законодательства признавало третейские суды для себя настоятельно необходимым учреждением. Но эти третейские суды могли успешно функционировать только тогда, когда они организовывались на основании свободного волеизъявления сторон и когда государство не старалось подробно регламентировать относящиеся сюда частноправовые нормы. Как только государство начинало оказывать третейским судам преувеличенное внимание, в смысле наделения их особыми привилегиями или в смысле обставления излишними формальностями, то институт сам собой исчезал и прекращал свою деятельность"*(18). Таким образом, достаточно ясно прослеживается крепкая взаимосвязь между торговым оборотом и третейскими судами. Оба эти явления суть неизбежные последствия развития рыночных механизмов в экономике.
Е.М. Цыганова, современный исследователь третейских судов, изучая историю третейского судопроизводства в своей диссертационной работе, отмечала, что на Руси до пришествия варягов форма договорного разрешения споров при посредстве третейского суда была единственным способом разрешения споров. В дальнейшем на Руси сложилось несколько форм третейского суда: а) "игуменский" суд, представляющий собой третейский суд, который состоял из нескольких лиц (братиев) во главе с игуменом; б) "митрополитский" суд - третейский суд с суперарбитром (которым выступал, как правило, сам митрополит); в) суд "мирового ряда" - под ним подразумевалось "полюбовное соглашение", которое совершалось с участием "рядцев и послухов"*(19).
Одно из наиболее древних упоминаний о третейском суде на Руси содержится в договорной грамоте 1362 г. великого князя Дмитрия Ивановича Донского с Владимиром Андреевичем Храбрым, князем Серпуховским. Современные исследователи, анализируя законы того времени, отмечают, что при разрешении споров в Древней Руси использовались принципы третейского судопроизводства - принцип добровольного обращения сторон в третейский суд, а также принцип выбора сторонами по своему усмотрению третейских судей*(20), т.е. те принципы, на которых базируется и современный третейский суд.
Есть свидетельство авторитетного знатока истории русского права, профессора Московского университета И.Д. Беляева, о том, что во времена Древней Руси "князь судил не один - на его суде всегда были судьи, представленные тяжущимися сторонами, называвшиеся судными мужами"*(21). Таким образом, в древнерусских судебных процедурах были своего рода сочетания государственного и третейского судопроизводства: возглавлял суд князь, но в качестве судей в процессе участвовали и лица, избранные сторонами.
Среди особенностей судопроизводства на Руси отмечают то обстоятельство, что "более или менее ясные следы договорного начала сохраняются и в том порядке суда, где судьей является лицо, облаченное публичной властью. Формы процесса в Новгороде так сильно проникнуты этим началом, что в них особенно чувствуется близкое соприкосновение между судом, кто бы ни был судья, и сделкой, вольным рядом. Не в такой мере, конечно, но и в московской практике усматривается тот же элемент. В одном судном деле XV в. мы видим, что по спору о пустоши тяжущиеся выслали каждый своего судью для разбора дела, и эти съезжие судьи зарядили себе третьего, государя великого князя Ивана Васильевича"*(22).
Таким образом, в Новгородском княжестве различались государственный способ разрешения споров и третейский. При этом существовали отдельные термины, обозначающие различные процедуры. Так, А. Куницын писал о различии между терминами "судить" и "рядить". Если первое понятие обозначало разбор дела в соответствии с законом, то второе подразумевало такое разбирательство спора, которое своей целью имело прежде всего примирение тяжущихся, заключение некоего нового договора по поводу предмета спора*(23).
Исследователи среди договорных методов урегулирования споров в Новгороде выделяют два: мировой ("докончальный") способ и обращение с просьбой о разрешении спора к третьим лицам ("ряд"). При этом отмечается популярность последнего вследствие его быстроты, общедоступности, доверия к третейским судьям, освобождения от судебных пошлин*(24). Третейскими судьями (посредниками, арбитрами) выступали избранные сторонами лица, которые именовались рядцами. Решение, принимаемое рядцами, оформлялось письменно и обладало юридической силой, приравненной к силе судебного решения.
Во времена Ивана Грозного начиная с 1552 г. в общинах стали замещаться должности кормленщиков-наместников и волостелей выборными, так называемыми излюбленными судьями, которые выступали в качестве крестьянских судей. Сохранились сведения о порядке выбора этих судей и их деятельности, которые дают основания квалифицировать этих судей в качестве третейских*(25).
При принятии Соборного уложения 1649 г. были зафиксированы нормы, дозволяющие тяжущимся лицам обращаться к третейскому суду за разрешением спора. В Соборном уложении была всего одна статья (5-я статья "О третейском суде" 15-й главы "О вершенных делах"), посвященная третейскому судопроизводству:
О третейском суде
А будет кто истец и ответчик поговоря меж собою полюбовно, пойдут на суд перед третьих, и дадут на себя третьим своим запись, что им их третейскаго приговору слушати, а будет они третейскаго приговору не станут слушати, и на них взяти государева пеня, что государь укажет, да третьим бесчестье. И по той их записи третьие дело их вершат и дадут исцу и ответчику розныя приговоры: один третей исца оправит, а ответчика обвинит, а другой третей ответчика оправит, а исца обвинит, и по челобитью исца или ответчика то третейское дело и приговоры и третейскую запись у третьих взяти в приказ. Да будет та запись написана з государевою пенею и то третейское дело вершити по суду и по третейскому приговору, которой третейской приговор написан будет против судного дела. А которой приговор написан не делом, и тот приговор оставити, а третьему за тот неподельной приговор учинити наказание, или по записи взяти на нем пеня, что государь укажет, да на нем же велети тому, кого он не по делу обвинит, доправити проести и волокиты с того числа, как то дело зачнется, да по то число, как то дело вершится, по гривне на день. А в которой третейской записи государевы пени будет не написано, и того третейского дела у третьих в приказ неимати. А будет третьие дело вершат, и правому на виноватаго приговор дадут оба один, а тот, на кого они приговор дадут, учнет на них бити челом государю, что они его не по делу обвинили, и по тому его челобитью у третьих дела в приказ не имати же, потому что он тех третьих себе сам излюбил, и быти тому делу по тому, как третьие приговорят*(26).
Однако эта единственная статья Соборного уложения дала толчок к дальнейшему развитию этого института в России. Были установлены требования к форме третейского соглашения, которое должно было совершаться в письменной форме (именно с этого времени стал употребляться термин "формальная запись") и удостоверяться рукоприкладством лиц, заключающих договор. Удостоверялись формальные третейские записи площадными подьячими; число же рукоприкладчиков, свидетельствующих "формальную запись", определялось ценой иска*(27). Что было особенно важным для укрепления третейского разбирательства: решение третейского суда приравнивалось к решению государственного суда, поскольку могло быть принудительно исполнено при помощи государственных институтов. Как отмечал А.И. Вицын, Соборное уложение "возвело третейский приговор на степень судебного решения: не по любви тяжущихся и не по милости неустойки он стал пользоваться силой, а получил ее для себя от власти законодательной"*(28).
С принятием Соборного уложения третейский суд стал приобретать черты "классического": решение третейского суда признавалось окончательным и подлежащим немедленному исполнению, запрещался пересмотр решения третейского суда в апелляционном порядке. Хотя из этого правила и допускались определенного рода исключения, в основном вследствие воли верховной власти, но общим правилом "оставалась непеременяемость третейского приговора, всегда окончательная сила решения третейского суда"*(29).
Источниками регулирования третейских судов выступали различные акты. Так, на территории современной Белоруссии, которая в Средние века находилась вне состава России, деятельность третейского ("полюбовного") суда регулировалась Статутами Великого княжества Литовского, а также законодательными актами Речи Посполитой. Действие указанных нормативных актов сохранялось и после включения Беларуси в состав Российской империи*(30). Исследователи отмечают, что именно положения Статута Великого княжества Литовского о третейском ("полюбовном") суде оказали влияние на появление норм о третейском суде в Соборном уложении 1649 г.*(31)
Распространение третейского суда в отдельные периоды российской истории насаждалось сверху, хотя в какой-то степени и основывалось на народных традициях. Со времен Соборного уложения 1649 г. третейский суд распространялся "на разные дела, по отношению к местности, к роду их и к сословиям".
1) "По отношению к местности" - третейский суд указами верховной власти был распространен на дела башкирского и "других уфимских" иноверных народов; на дела малороссиян, для которых, впрочем, та форма разбирательства споров была оставлена на основании их обычаев; на дела в землях Войска Донского (1804); на дела ногайцев и "других магометан", кочующих в Кавказской области (1827).
2) "По роду дел" - третейский суд распространен на дела таможенные, как это видно из Таможенного устава Петра II, "неизвестно когда составленного, но помещенного в полном собрании под 1727 г. N 5145"; на конкурсные производства с верителями и должниками конкурсной массы (1800); на дела питейных откупщиков со служителями в отношении споров по откупам (1802); на дела страховых обществ и компаний (1827, 1835, 1838) и, более того, всех вообще компаний на акциях (1836), а также на споры по привилегиям (1833).
3) "По отношению к сословиям" - третейский суд распространен на дела крестьян дворцового ведомства, лиц горного ведомства и других сословий*(32).
При Петре I был составлен регламент, или устав, Главного магистрата, основной целью которого было укрепить купечество. В числе мер, направленных на решение этой цели, было сделано предписание купцам сочинять статуты и вводить купеческий суд*(33), который по механизму его образования и принятия решений был похож на третейский суд.
В 1727 г. был принят Таможенный устав, в котором предусматривалась возможность создания "узаконенных" третейских судов. Известный исследователь третейских судов А.И. Вицын, объясняя причины учреждения законодателем третейских судов со ссылкой на доклад Сената, в качестве таковых видел "желание, с одной стороны, доставить тяжущимся возможность скорого решения исков, с другой - облегчить судебные присутственные места"*(34). В период подготовки Таможенного устава Правительствующий сенат принял постановление, в котором было указано, что "между купецкими людьми, как по партикулярным письмам и векселям и записным книгам и счетам, так и в бесписьменных торговых их делах и в поклажах и в ссудах, суд производит по прежнему купеческому обыкновению таможенным судом, т.е. формой словесного разбирательства в таможенных судах употребляемою"*(35). Таким образом, купеческому сословию законодательно предписывалось разрешать торговые споры через таможенные суды. В то же время Таможенный устав предусматривал случаи, когда дело не подлежало рассмотрению в таможенном суде и должно было направляться на разбирательство в третейский суд:
1) если ответчик на письмо истца "скажет спор о том, что по оному выплачено, имеет расписки или другие письма";
2) если "ответчик истцово письмо, по которому ищет, лживит и называет неправым";
3) если ответчик "будет ссылаться на свои записные книги и на счета, что он не должен и хотя должен, да не столько, сколько истец требует" и таким образом "произойдут между ними споры"*(36).
Таким образом, Таможенный устав предусматривал создание третейских судов, которые в более поздней российской истории назовут "узаконенными".
Начиная с XVIII в. удостоверение третейской записи стало происходить путем внесения в специальную книгу, которая велась губернской канцелярией. Впрочем, допускалось удостоверение третейского соглашения и у нотариуса*(37). Такой порядок существовал до середины XIX в., когда засвидетельствование соглашения о передаче спора на разрешение третейского суда стало осуществляться судами низших инстанций либо мировыми судьями.
Своего рода ответвлением в третейском разбирательстве являлись так называемые совестные суды. Совестные суды были созданы в 1775 г. в период проведения Екатериной II административной и судебной реформы. Как известно, российская императрица находилась под влиянием произведений как французских (Вольтер, Дидро, Даламбер, Руссо), так и русских (С.Е. Десницкий) просветителей, идеи которых стали основой для формирования совестного суда, ибо этот институт включает нормы, которые гарантируют естественные права человека*(38).
В соответствии с Учреждениями для управления губерний совестные суды создавались в целях рассмотрения таких уголовных дел, которые в силу смягчающих обстоятельств требовали снисхождения к преступнику, а в делах гражданских должны были играть роль третейских судов*(39). Однако совестные суды не получили широкого распространения, поскольку столкнулись с сопротивлением и некомпетентностью на местах. Русский историк В.О. Ключевский описал случай, когда уфимский совестный судья за 12 лет работы не рассмотрел и 12 дел, поскольку "его камердинер по просьбам виновных из тяжущихся сторон обыкновенно гонял всех челобитчиков"*(40). Описанный случай отражает общую тенденцию "неприживаемости" негосударственных форм правосудия в российском обществе, члены которого в целом были сориентированы на стремление обратиться за защитой скорее к сильной государственной власти в лице государственного суда.
В 1801 г. (по другим данным, в 1803 г.*(41)) известный русский поэт и министр юстиции Г.Р. Державин на основании поручения императора Александра I составил и представил на доклад императору Устав третейского совестного суда*(42). Вполне возможно, что идея об установлении законодательных основ третейского разбирательства стала следствием другого "всеподданнейшего" доклада Сената императору: о разбирательстве третейским судом спора между индийцами, персами, бухарцами, хивинами и иными заграничными азиатами, пребывающими в Астрахани. Затруднения языкового характера побудили Астраханский городской магистрат ходатайствовать перед верховной властью разрешить рассмотрение споров между указанными лицами в третейских судах. Император утвердил представленный Сенатом доклад; соответствующий порядок был установлен в Астрахани, а затем распространен и на азиатов, проживающих в Москве и Санкт-Петербурге*(43).
В докладе 1801 г., которым сопровождался проект Устава третейского совестного суда, Г.Р. Державин отмечал, что "для пресечения тяжб в самом их начале он не находит средства лучшего и действительнейшего, как обратиться к древнему третейскому суду, предначертанному в Уложении, и к совестному, установленному в Учреждении об управлении губерний. Но как в первом недостает постановлений о обрядах и правилах судопроизводства, а второму не предоставлено никаких средств оканчивать дела при несогласии посредников, чрез что не токмо иногда выходили запутаннейшие тяжбы, но и самый разбор дел, завися сколько от прихотей судей, столько и от самих тяжущихся, всегда мог вести к вящему томлению и проволочке обиженного... то в отвращение таковых неудобств полезно третейский суд соединить с совестным, дабы, один другим дополнив, доставить ищущим правосудия скорое, справедливое и окончательное решение, а третейскому суду дать такое действие, чтобы посредством его не токмо прекращались тяжбы полюбовно, но чтобы, водворяя общественное спокойствие и укрепляя взаимно мир и согласие, мог он споспешествовать даже к исправлению самих нравов и ко внушению гражданских добродетелей, без коих никогда слабый не будет защищен сильным, бедный не найдет помощи в богатом"*(44).
Проект Г.Р. Державина состоял из 103 статей. Основная мысль, которую министр юстиции пытался донести до императора, состояла в том, что третейский суд должен покоиться на принципе добровольности. В то же время предполагалась и поддержка деятельности третейских судов со стороны публичной власти. Так, в случае просьбы со стороны третейского суда предполагалось, что государственный суд мог вызывать стороны в заседание третейского суда. Кроме того, при учреждении третейского суда предполагался и определенный контроль со стороны министра юстиции и губернаторов, поскольку в случае учреждения третейского суда указанные должностные лица должны уведомляться о том.
Проект министра Г.Р. Державина о третейских судах не был реализован, однако его влияние явственным образом ощущалось в российской правовой жизни все последующее столетие. Влияние этого проекта проявлялось как при реализации конкретных законопроектов, при помощи которых расширялась сфера третейского судопроизводства, так и в иных проектах, которыми обосновывалась необходимость укрепления системы третейских судов как альтернативы государственной системе разрешения правовых споров.
Так, известным российским историком и государственным деятелем Н.М.  Карамзиным между 1817 и 1826 гг. (точную дату установить не удалось) составлен проект рескрипта, который был подан на имя министра юстиции Лобанова-Ростовского. В этом документе Н.М. Карамзин писал: "Вам известно, какое множество тяжебных дел обременяет наши судебные места. Вникая в причины этого, я убедился в истине, что не одна бессовестная ябеда, но и заблуждение тяжущихся или неясное представление о своих правах бывают виною сего великого зла в отношении к нравственности и к самому гражданскому благосостоянию людей: что благоразумные советы и посредничество лиц, удостоенных общественной достоверности, могли бы устранять или вначале прекращать многие судебные дела способом примирения. Находя сей способ наиболее согласующимся с человеколюбием и святыми правилами христианского закона, я рассудил за благо испытать его". Основу этого проекта составило своего рода социологическое исследование, проведенное малороссийским военным губернатором князем Репниным. Суть эксперимента, проведенного князем Репниным, заключалась в том, что тяжбы, возникавшие между жителями двух малороссийских губерний, разрешались третейскими судьями - так называемыми маршалами дворянства. За относительно короткий срок было успешно разрешено 574 спора. Результаты эксперимента были признаны успешными, вследствие чего Репнину было объявлено императорское "отличное благоволение", а его, выражаясь современным языком, опыт был доведен до сведения всех губерний*(45).
Одно из главных направлений развития третейского судопроизводства в Российской империи - это предоставление права обращаться в третейские суды определенным сословиям, тем или иным национальностям, а также в областях на окраинах государства. Так, в 1804 г. было принято Положение об управлении землями Войска Донского, которым было предоставлено право тяжущимся лицам обращаться в третейский суд за разрешением спора*(46).
В 1827 г. принят Устав для управления ногайцами и другими магометанами, кочующими в Кавказской области. Согласно этому уставу все дела по спорам между ногайцами, равно как и иски к ногайцам, должны разбираться и решаться по их древним обычаям, законам и обрядам через посредников в аулах или голов и старшин*(47).
Первая половина ХIХ в. характерна тем, что российское правительство ищет пути оптимального разрешения торговых споров. Именно с этой целью создаются коммерческие суды, которые разрешают споры на основании Устава торгового судопроизводства. Исторические корни коммерческих судов уходят в XVI в. и основываются на идее сословной (купеческой) и ярмарочной юрисдикции*(48). Генетически коммерческие суды возникли в лоне частных, третейских судов, которые образовывались в сословиях торговцев и отражали нужды коммерческого оборота. В дальнейшем коммерческие суды попали "под опеку" государства и были "инкорпорированы" в судебные системы государств, хотя при этом и продолжали нести в себе некоторые черты частных, третейских судов.
Первый российский Коммерческий суд был основан в Одессе в 1808 г. Инициативу в создании одесского коммерческого суда проявили местные купцы, которых поддержал герцог Ришелье, передавший соответствующее ходатайство вышестоящим властям*(49). Как было сказано в докладе министра юстиции, который стал введением к уставу вновь учреждаемого Коммерческого суда, "за основание оному взяты правила, принятые большей частью в знатнейших торговых городах Европы"*(50).
Современники свидетельствуют о том, что зачастую коммерческий суд в Одессе действовал на началах третейского судопроизводства. Так, Д.И. Мейер приводит пример, в котором спор, возникший между контрагентами страхования, разбирался третейским судом. Д.И. Мейер отмечает, что "третейский суд там устраивается при посредстве Коммерческого суда, в который первоначально поступает страховой иск. Вместе с тем должно заметить, что уж если между страхователем и страховщиком доходит до судебного разбирательства, то дело редко кончается третейским судом, а поступает на решение высших судебных мест, если не путем апелляции, то посредством жалоб"*(51).
Затем последовало образование коммерческих судов в других городах Российской империи - Таганроге (1818), Феодосии, впоследствии переведенном в Керчь (1819), Архангельске (1821), Измаиле (1824), Санкт-Петербурге (1832), Москве (1833), Новочеркасске (1834), Тифлисе (1853), Варшаве (1876). Правовой основой деятельности коммерческих судов стал Указ императора Николая I от 14 мая 1832 г., которым были утверждены Учреждение коммерческих судов и Устав торгового судопроизводства. Этот указ действовал вплоть до 1917 года.
По правовой природе коммерческие суды были своего рода судебными гибридами, поскольку организовывались на смешанных началах*(52). С одной стороны, публичная власть участвовала в создании и контроле над коммерческими судами: председатель суда и его товарищ (заместитель) определялись правительством и назначались именными высочайшими указами; содержание коммерческих судов осуществлялось за счет средств, отпускаемых из казначейства; допускался апелляционный пересмотр решений, принимаемых коммерческим судом (при этом кассационный пересмотр вступивших в законную силу судебных решений был невозможен). Вместе с тем можно отметить и те признаки, которые свидетельствуют, говоря сегодняшним языком, о "частноправовой природе" коммерческого суда. Главный из этих признаков заключался в том, что судьи коммерческого суда избирались из числа кандидатов, предлагаемых от городского общества (особыми выборными собраниями от купеческого, мещанского и ремесленного сословий). Как отмечал Комитет из почетнейшего биржевого купечества, готовивший проект Учреждения коммерческих судов в России, "коммерческий суд есть установление, основанное более на доверии тяжущихся лиц к судьям, из их же собрания избранным и сведущим в торговых обычаях, нежели на обрядах судебных"*(53).
Руководствуясь тем соображением, "что коммерческий суд должен быть вместе и суд примирительный"*(54), комитет предложил освободить коммерческие суды от прокурорского надзора, что для условий тогдашней России было делом немыслимым и весьма прогрессивным с точки зрения укрепления частноправовых начал жизни общества.
Все же отметим, что дальнейшая деятельность коммерческих судов на протяжении ХIХ в. свидетельствовала об их инкорпорировании в государственную судебную систему, об отходе коммерческих судов от начал третейского разбирательства. Авторитетные юристы того времени также высказывали сомнения в действенности коммерческих судов, видя вред, который приносила их двойственность: одни и те же законы истолковывались не всегда однообразно и одинаковые дела зачастую решались по-разному*(55).
В 1831 г. в Российской империи была проведена реформа, точнее, законодательное упорядочение деятельности третейских судов. Так, было утверждено Положение о третейском суде, которое стало своего рода краеугольным камнем дальнейшего развития третейского разбирательства в российском государстве. В основе этого Положения лежали статья Соборного уложения о третейском суде (которая стала правовой базой деятельности добровольного третейского суда) и Таможенный устав императора Петра II (который стал юридическим основанием для деятельности узаконенного третейского суда)*(56). Таким образом, налицо преемственность в урегулировании третейского разбирательства. В 1833 г. Положение о третейских судах было включено в Свод законов Российской империи. При переиздании Свода законов в 1842 и 1857 гг. Положение о третейских судах включалось в Свод с некоторыми изменениями.
С принятием Положения о третейских судах был укоренен такой способ третейского арбитрирования, как "суды по совести". Эти суды разрешали спор исходя из начал справедливости, совести*(57). Законность как принцип разрешения споров в третейских судах по совести стояла на втором месте по отношению к принципу справедливости, который лежал в основе разбирательства конфликта.
В свою очередь "узаконенным" третейским судам предписывалось руководствоваться при осуществлении судопроизводства правилами и обычаями, принятыми в общей торговой практике*(58).
Положение о третейском суде предусматривало две формы, в которых мог действовать третейский суд, - "узаконенный" третейский суд (т.е. действующий на основании закона) и добровольный третейский суд (т.е. действующий на основании соглашения, заключаемого сторонами).
В середине ХIХ в. правительство Российской империи демонстрировало стремление стимулировать частных лиц передавать возникающие между ними споры на разрешение третейских судов. С этой целью и создавались так называемые "узаконенные" третейские суды. В этой связи правительством предписывалось разрешать при помощи третейских судов споры в следующих сферах общественных отношений:
а) при учреждении страховых компаний;
б) при возникновении споров между лицами одного сословия;
в) при возникновении споров в определенных местностях, населенных национальными меньшинствами (например, как уже указывалось, учреждение третейских судов предусматривалось Уставом 1827 г. для управления ногайцами и иными магометанами).
Особенно важными были те нормы Положения о третейском суде 1831  г., которые устанавливали, что в случае возникновения спора между членами товарищества и по делам акционерных компаний, а также в отношениях товариществ и акционерных компаний с третьими лицами такие споры должны передаваться на разрешение "узаконенного" третейского суда. В том случае, если тяжущиеся уклонялись от избрания третейского суда, организация третейского судопроизводства возлагалась на государственные судебные власти, которые назначали и "суперарбитра" третейского суда.
В то же время следует отметить, что идея "узаконенных" третейских судов через какое-то время оказалась дискредитированной. Это было обусловлено нежеланием сторон обращаться к "узаконенному" третейскому суду. Причем процедура "узаконенного" третейского судопроизводства стала тяжким бременем не только для тяжущихся, но и для третейских судей. Найти третейских судей было трудно, и поэтому в качестве таковых, как правило, назначались государственные чиновники. В свою очередь чиновники неохотно исполняли обязанности третейских судей. В конечном итоге, по свидетельству современников, третейский суд выродился в средство тяжелой и бесконечной волокиты*(59). Естественно, что это влекло низкую эффективность и крайнюю непопулярность третейских судов.
С.В. Пахман, опираясь на специальные исследования быта русского народа, отмечал, что третейские суды не имели широкого распространения. Во многих местностях третейские суды "вовсе не известны, так что крестьяне прямо заявляли, что "к третейскому суду они не обращаются" или: "третейского суда не знают" и т.п. В других местностях третейские суды встречаются, но не в большом употреблении. Вообще крестьяне, как видно, прибегают к третейскому суду неохотно. В некоторых местностях третейским судом крестьяне считают волостной суд, потому что на нем присутствуют трое судей"*(60). Однако иные исследователи отмечают, что "во время господства крепостного права жизнь крестьянского сословия, игнорируемая законодательством, подавляемая произволом помещиков, всецело замыкалась в сельских сходах, где решались полюбовно, при участии стариков, все дела и тяжбы, как юридического, так и экономического свойства"*(61).
В результате дискредитации идеи "узаконенных" третейских судов таковые были упразднены в ходе судебной реформы 1864 г. Деятельность третейских судов была урегулирована Уставом гражданского судопроизводства. В законодательных мотивах к Уставу гражданского судопроизводства его составители отмечали, что "формы третейских судов должны быть сколько возможно легки и просты"*(62). Реформаторы полагали вполне естественным, что "если человек, пользующийся гражданскими правами, может располагать произвольно своим имуществом, то он тем более имеет право избрать посредника для разрешения спорного вопроса о принадлежности сего имущества, и потому в законах следовало бы только означить сие право и установить порядок, коим третейский суд должен руководствоваться, дабы его решение получило всю силу приговора судебного места, правительством учрежденного, но отнюдь не подчинять сего суда всем тем строгим формам, которые могут быть необходимы или по крайней мере полезны в общих судебных местах"*(63). При обсуждении Устава гражданского судопроизводства целый том материалов дела о преобразовании судебной части был посвящен примирительному разбирательству вообще и третейскому разбирательству в частности. К этим материалам прилагались и материалы, предоставляемые общественностью относительно устройства третейских судов. Так, в материалах, объясняющих законодательные мотивы судебной реформы, имеется записка "Комитета акционеров правления страхового от огня общества" об устройстве и порядке производства третейского суда*(64).
Однако реформа проходила не столь легко. Возникали различные, зачастую диаметрально противоположные оценки эффективности деятельности третейских судов. Высказывались и радикальные мнения об отказе от этого юрисдикционного механизма разрешения правовых споров. Так, во время сбора материалов для законодательной реформы в сфере гражданского судопроизводства опрашивались председатели судебных мест относительно достоинств и недостатков третейских судов. Все опрошенные председатели коммерческих судов выразили единогласное мнение о том, что "правила узаконенного третейского суда не только не способствуют примирительному разбирательству, но дают лишь способы уклоняться от суда и замедлять течение дел; что на практике они почти не применяются; что узаконенный третейский суд назначается весьма редко и что в сих редких случаях окончание дела удаляется на время гораздо более продолжительное, нежели по производству оного обыкновенным порядком; что правила добровольного третейского суда стеснительны для тяжущихся; что выбор посредников, явка записи в суде и другие формальности отвращают тяжущихся от учреждения суда, а понудительные меры в отношении к решению дела посредниками в назначенный записью срок совершенно безуспешны. Одним словом, что при настоящем порядке третейский суд вообще и в особенности узаконенный не достигают своей цели"*(65).
Принятый Устав гражданского судопроизводства регламентировал деятельность только добровольных третейских судов. Однако и институт добровольных третейских судов уже в пореформенное время подвергался нападкам со стороны юристов, "не ограничивавшихся лишь разоблачением всех мельчайших дефектов законной его организации и осуждением некоторых эпизодов из сферы его действий, вопиющих о соответственных реформах, но и доходивших подчас до худоскрытых пожеланий окончательного упразднения этой формы суда, как оказавшейся, по поверке, положительно вредною, или, по меньшей мере, бесполезною"*(66). Целый ряд юристов даже выступил с крайними заявлениями, требуя упразднения третейских судов как органов, сознательно потворствующих и даже творящих злоупотребление правом, в то время как государственный суд, не обладая правом касаться существа решений третейских судов, "оказывается бессильным пресечь причиняемое им зло"*(67).
Злоупотребления в сфере третейского судопроизводства носили самый разный характер. Но наиболее значимыми они оказывались в такой сфере, как разрешение споров о правах на недвижимость. Зачастую заинтересованные лица устраивали фиктивные третейские процессы, в ходе которых пытались добиться укрепления прав на недвижимое имущество. В других случаях при помощи третейских разбирательств недобросовестные лица пытались избежать уплаты крепостных пошлин, уплачиваемых за переход прав собственности на недвижимое имущество. Для предотвращения злоупотреблений в этой сфере в 1887 г. в Устав гражданского судопроизводства была введена дополнительная статья 1394-1, которая предоставляла право мировому судье или окружному суду, получившим решение третейского суда, состоявшееся по иску о праве собственности на недвижимое имущество или о праве на владение или пользованием оным, передавать копию этого решения казенной палате, которая, усмотрев, что этим решением установлен переход от одного лица к другому недвижимого имущества во избежание платежа крепостных пошлин, составляла расчет следующих ко взысканию платежей по правилам о порядке взыскания пошлин с имуществ, переходящих безвомездными способами.
Развитие коммерческих третейских судов, в рамках которых разрешались споры между купцами, было наиболее динамичным. Особенно широкое распространение в конце XIX в. получили биржевые третейские суды. Это было обусловлено тем, что сделки, совершаемые на биржах, были весьма сложны с юридической точки зрения и требовали квалифицированных юристов, которые могли бы разрешать споры, возникающие из таких сделок. Биржевой третейский суд заседал во все биржевые дни и свои решения принимал на основании устного слушания, без особых формальностей тотчас по обращении к нему спорящих*(68). Естественно, что подобного рода судоустройство и судопроизводство было чрезвычайно привлекательным для торговцев, заинтересованных в скорейшем разрешении и урегулировании возникающих конфликтов. О высоком уровне разрешения биржевых споров биржевыми третейскими судами свидетельствует тот факт, что к посредничеству арбитражной комиссии при Калашниковской хлебной бирже Санкт-Петербурга обращались торговцы со всей Европы, в том числе из Берлина, Гамбурга, Ливерпуля, Лондона и т.д.
Деятельность арбитражной комиссии при Калашниковской хлебной бирже привлекла внимание и правительства. В частности, в 1893 г. особое совещание, созванное при Департаменте торговли и мануфактур Министерства финансов для определения мер по упорядочению хлебной торговли, высказало мнение, что одной из наиболее значимых мер по упорядочению этой отрасли должно стать учреждение при биржах третейских судов в виде особых арбитражных комиссий для рассмотрения и разрешения споров, вытекающих из хлебной торговли. В 1895 г. при принятии устава Калашниковской хлебной биржи арбитражным комиссиям был посвящен отдельный параграф устава, который регламентировал процедуру третейского разбирательства споров по хлеботорговым сделкам, совершаемым на Калашниковской бирже. В 1899 г. Министерством финансов была принята инструкция, регламентирующая деятельность арбитражной комиссии при Калашниковской хлебной бирже Санкт-Петербурга. Деятельность арбитражных комиссий настолько хорошо себя зарекомендовала, что в 1901 г. министру финансов было предоставлено право на основании ходатайства соответствующих бирж учреждать арбитражные комиссии при остальных биржах. Впрочем, следует иметь в виду, что биржевые арбитражные комиссии подвергались контролю со стороны правительства. В частности, Министерство юстиции было вправе знакомиться через своих уполномоченных с делопроизводством третейского суда, рассматривать дела и проверять правильность делопроизводства*(69).
То обстоятельство, что деятельность арбитражных комиссий при биржах подверглась регламентации со стороны правительства, поставило в русском правоведении начала ХХ в. вопрос о правовой характеристике этих органов. По этому поводу высказался, в частности, высший судебный орган Российской империи - Правительствующий сенат. При этом отсутствие единства мнений относительно правовой природы арбитражных комиссий было зафиксировано в решениях даже одного высшего судебного органа. Так, в решении судебного департамента Правительствующего сената от 16 апреля 1909 г. было зафиксировано, что арбитражные комиссии, действующие при биржах, "являются по своему назначению учреждениями посредническими и, как таковые, имеют характер своего рода третейских судов"*(70). В то же время в соответствии с решением гражданского кассационного департамента от 11 ноября 1909 г. N 93 было высказано мнение, согласно которому "арбитражные суды несомненно имеют большое сходство с третейскими судами; в тех и других воля частных лиц вполне заменяет те необходимые условия, коими правительство обязано охранять достижение истины в суде, учреждаемом в видах охранения спокойствия в государстве; в тех и других требуется письменное согласие спорящих сторон, обращающихся к таким судам, те и другие освобождены от соблюдения формальностей производства и постановляют решения по совести. Но при всем сходстве арбитражных судов с третейскими между ними имеется весьма существенная разница, которая заключается в том, что постановления третейских судов, подобно решениям судебных мест, приводятся в исполнение на общем основании принудительно, путем выдачи исполнительных листов, имеющих равную силу с исполнительными листами правительственных судебных установлений, а в отношении постановлений арбитражных комиссий никаких правил о порядке приведения в исполнение их не установлено ни в законе, ни в инструкциях для арбитражных комиссий, определяющих лишь состав, права и обязанности таковых комиссий"*(71).
Во второй половине XIX в. начинается серьезное научное изучение третейских судов. Особой вехой в литературе, посвященной третейским судам, стала книга Александра Ивановича Вицына "О третейских судах по русскому праву". А.И. Вицын*(72), будучи учеником и последователем крупнейшего русского цивилиста Д.И. Мейера, писал о третейских судах, несомненно, под влиянием "цивилистического мироощущения".
Однако позитивное отношение к третейским судам соседствовало и с отрицательным к ним отношением. Негативное отношение к третейским судам отмечено и со стороны высокоавторитетных дореволюционных русских юристов. Профессор И.Е. Энгельман отмечал, что третейские суды благодаря строгой формальности существующего законодательства и излишней подозрительности к их деятельности со стороны судебных органов фактически были отстранены от рассмотрения споров, вытекающих из гражданского оборота*(73). Другой известный юрист второй половины XIX в. - Г.В. Вербловский отмечал, что третейский суд является учреждением частным, случайным, временным, стоящим вне системы судебных органов государства*(74).
Правовая природа третейского суда, третейского соглашения и третейского разбирательства стала предметом внимания многих крупных русских юристов того времени. Любопытно отметить, что исследование третейских судов зачастую проводилось не столько процессуалистами, сколько цивилистами. А профессор Г.Ф. Шершеневич в своем известном труде, посвященном обзору науки гражданского права, даже уделил некоторое внимание труду А.И. Вицына "Третейский суд по русскому праву"*(75).
Вместе с тем, несмотря на неоднозначное к нему отношение, третейское разбирательство сохранялось как институт альтернативного, негосударственного, в какой-то степени независимого от публичной власти способа разрешения споров, особенно в коммерческой сфере. Демократическое начало, заложенное в институте третейского разбирательства, не давало и не могло дать возможности умереть этому способу разрешения правовых споров. Более того, представления о третейском суде как механизме разрешения споров развивались и в политической сфере. Интересный факт: в Центральном государственном архиве Грузии сохранилось свидетельство о том, что заведующий полицией на Кавказе в период народных волнений 1905 г. телеграфировал в департамент полиции о том, что одним из требований восставших крестьян стало требование о закреплении права на обращение в третейский суд*(76).
Когда между большевистской партией и партией меньшевиков возникли имущественные разногласия, В.И. Ленин предложил прибегнуть к беспристрастному третейскому разбирательству для разрешения конфликта*(77).