11.5. Недействительность третейского соглашения

Для практики третейского разбирательства важное значение имеют условия действительности третейского соглашения.
В литературе те третейские соглашения, которые содержат существенные изъяны, иногда именуют патологическими арбитражными (третейскими) оговорками*(726). Фактически таковыми следует именовать такие изъяны в третейском соглашении, которые влекут его недействительность.
В исследованиях, посвященных третейскому разбирательству, имеют место попытки классификации причин, вызывающих недействительность арбитражных оговорок (третейских соглашений). Так, А.В. Попова пишет о том, что патология арбитражных оговорок может быть результатом их:
- неопределенности, если, например, арбитражная оговорка не позволяет точно определить наименование коммерческого арбитража;
- неполноты, если имеет место недостаточно полное определение порядка назначения арбитров или процедуры рассмотрения дела арбитражем;
- утраты силы, если, например, стороны установили жесткие временные рамки для определенных действий и соответствующие сроки уже истекли*(727).
В. Хвалей, классифицируя основания недействительности арбитражных соглашений, пишет о том, что таковое может быть признано недействительным, если оно:
- было заключено с пороком воли (под влиянием обмана, заблуждения, насилия и т.д.);
- было совершено лицом, не обладающим необходимой правоспособностью или дееспособностью;
- совершено без соблюдения установленной законом формы;
- не содержит в себе все существенные условия, установленные для арбитражного соглашения, в том числе не содержит явно выраженного намерения передать спор на разрешение арбитража;
- противоречит императивным нормам применимого законодательства об арбитраже;
- заключено по вопросам, которые не могут являться предметом третейского разбирательства*(728).
Как видим, приведенные классификации недействительности третейских соглашений справедливо основываются на классификации недействительности сделок, выработанной в теории гражданского права. Сюда же включаются специальные основания недействительности, обусловленные процессуальным аспектом третейского соглашения.
Третейское соглашение рассматривается как недействительное, если не соблюдены требования о допустимости спора как предмета третейского разбирательства, о его форме и содержании, о праводееспособности (правосубъектности) сторон, заключивших третейское соглашение, о добровольности их волеизъявления, о его соответствии их внутренней воле.
Так, в деле Smal Ltd. v. Goldroyce Garment Ltd, которое было рассмотрено судом Гонконга, было установлено, что истец договорился с ответчиком о приобретении товаров и направил ему заказ с просьбой подписать и вернуть обратно. Заказ содержал арбитражную оговорку. Однако представители фирмы Goldroyce Garment Ltd не подписали и не выслали обратно проект договора. При этом заказанные товары были отгружены в соответствии с заказом. Товар был оплачен в соответствии с условиями проекта договора. Таким образом договор был заключен путем совершения действий, которые были направлены на исполнение договора. После возникновения между сторонами спора возник вопрос о том, было ли заключено арбитражное соглашение. Суд сделал вывод, что арбитражное соглашение не может быть заключено путем совершения конклюдентных действий, направленных на исполнение основного договора*(729).
Требования к форме третейского соглашения традиционно рассматриваются как одно из условий его действительности. Так, еще в XIX в. в российской правоприменительной практике с соблюдением формы связывалась действительность третейской записи. К примеру, согласно разъяснениям кассационного департамента Правительствующего сената "третейская запись, не удовлетворяющая установленной законом форме, а равно и последовавшее на основании такой записи решение "медиаторов", необязательно для участвовавших в ней лиц"*(730).
С точки зрения сегодняшнего российского законодательства третейское соглашение рассматривается как недействительное, если не соблюдены требования о допустимости споров как предмета третейского разбирательства, о его форме и содержании (т.е. те условия, которые предусмотрены непосредственно в Федеральном законе "О третейских судах в Российской Федерации"), о праводееспособности (правосубъектности) сторон, заключивших третейское соглашение, о добровольности их волеизъявления, о соответствии их волеизъявления его внешнему проявлению (т.е. такие условия, которые, хотя прямо и не предусмотрены Федеральным законом "О третейских судах в Российской Федерации", но обязательность которых диктуется общегражданским законодательством). Так, Президиум Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, принимая постановление от 27 февраля 1996 г. по делу N 5278/95, указал, что в соглашении о передаче спора третейскому суду должны получить отражение сведения о том, какому конкретно постоянно действующему третейскому суду будет поручено третейское разбирательство, либо о том, что стороны самостоятельно создадут третейский суд для рассмотрения конкретного спора в установленном порядке. Поскольку стороны не предоставили доказательств того, что ими был согласован третейский суд в качестве органа, компетентного рассматривать споры между ними, или принятии мер по созданию такого суда, то нет оснований считать, что сторонами достигнуто соглашение о передаче дела третейскому суду*(731).
Третейское соглашение о передаче дела на рассмотрение третейского суда должно быть заключено в письменной форме. Это правило предусмотрено как Федеральным законом "О третейских судах в Российской Федерации", так и Законом РФ "О международном коммерческом арбитраже". Как свидетельствуют практики третейского разбирательства, регламенты большинства постоянно действующих третейских судов содержат аналогичное правило*(732). Требование о письменной форме третейского соглашения обусловлено важностью действия, совершаемого сторонами. Законодатель, осознавая важность совершения определенных, юридически значимых действий, устанавливает повышенные требования к форме совершения таких действий. Делается это с целью формализации волеизъявления сторон, с тем, чтобы исключить гипотетические споры по поводу совершенного действия.
Обязательность письменной формы третейского соглашения помимо прочего обусловлена тем, что это соглашение исключает юрисдикцию государственных судов. Как пишет Т.С. Киселева, "требование о письменной форме арбитражного соглашения вызвано тем, что, заключая его, стороны тем самым отказываются от своего конституционного права на обращение в государственный суд, что оправдывает строгие требования к форме арбитражного соглашения"*(733).
Таким образом, для государственных судов в случае обращения к ним одной из сторон, участвующих в заключении и исполнении третейского соглашения, необходимы убедительные доказательства того, что они не могут рассматривать спор, защищать лицо, обратившееся с просьбой о восстановлении нарушенного права. Таким доказательством и является заключенное в письменной форме третейское соглашение о передаче спора на разрешение третейского суда.
Впрочем, если обращаться к практике зарубежного коммерческого арбитрирования, то следует отметить, что законодательства некоторых государств содержат нормы, которые допускают возможность заключения арбитражных (третейских) соглашений в устной форме. Это же правило закрепляется ст. 1 Европейской конвенции о внешнеторговом арбитраже, которая говорит о том, что арбитражная оговорка может быть совершена в письменной сделке либо в отдельном арбитражном соглашении, подписанном сторонами или содержащимся в обмене письмами, телеграммами или в сообщениях по телетайпу, а в отношениях между государствами, в которых ни один из законов не требует письменной формы для арбитражного соглашения, - всякое соглашение, заключенное в форме, разрешенной этими законами. Как известно, либеральные тенденции международного права стимулируют и соответствующие тенденции во внутреннем праве. Таким образом, вышеприведенная норма создает условия для направленности правового регулирования требований в отношении формы совершения третейских соглашений.
В то же время Нью-Йоркская конвенция 1958 г. препятствует возможности заключения третейских соглашений в устной форме, поскольку согласно п. 1 ст. 2 указанной Конвенции третейские (арбитражные) соглашения признаются, только будучи заключенными в письменной форме.
На компетентный государственный суд возложена обязанность проверить действительность третейского соглашения в том случае, если решение третейского суда оспаривается или встает вопрос о его отмене. Критерии, которыми суд руководствуется, проверяя действительность третейского соглашения, сформулированы в нормах внутреннего российского законодательства о третейских судах и международных коммерческих арбитражах, определяющих требования к третейскому соглашению. Компетентному государственному суду предоставлено право отменить решение третейского суда в том случае, если сторона, обратившаяся в суд с заявлением об отмене решения, докажет недействительность третейского соглашения вследствие его противоречия федеральному законодательству (п. 1 ч. 2 ст. 233 АПК РФ, ст. 421 ГПК РФ). Таким образом, на компетентные государственные суды возложены функции по контролю при определенных условиях действительности третейского соглашения.
Требование к третейскому соглашению о необходимости конкретизации тех материальных правоотношений, по поводу которых может возникнуть спор, передаваемый на разрешение третейского суда, формулируется во втором п. 2 ст. 5 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации".
В юридической литературе этот вопрос довольно подробно анализировался с самых разных позиций. Высказывались различные суждения относительно целесообразности введения в законодательство указанной нормы. Так, М.А. Попов полагает, что "такая норма ставит под сомнение полномочия третейских судов при биржах и различных ассоциациях, поскольку регламенты таких организаций, как правило, предусматривают передачу всех споров между их участниками в специализированные третейские суды"*(734). Третейское соглашение, не содержащее указание на конкретные правоотношения, которые должны быть переданы на рассмотрение третейского суда, признается недействительным. Это, в свою очередь, препятствует реализации положений вышеуказанных регламентов, которые предписывают участникам этих добровольных объединений принимать на себя обязательства передавать разрешение всех гипотетических споров, которые могут возникнуть между участниками этих объединений, на разрешение третейского суда, созданного такой организацией. По мнению М.А. Попова, подобного рода нормы необоснованно ограничивают сферу применения арбитражного соглашения и дают ответчику основания для оспаривания компетенции третейского суда*(735).
Нужно отметить, что подобный подход к формулированию требований о степени конкретизации материальных правоотношений, передаваемых на разрешение третейского суда, уже имел воплощение в российском (советском) законодательстве. Так, ст. 2 Положения о третейском суде от 16 октября 1924 г. было предусмотрено: "Третейский суд организуется по особому всякий раз соглашению всех участников спора, по этому договору о разборе третейским судом всех вообще или всех определенного рода могущих возникнуть впредь споров не лишает лиц, заключивших такой договор, права обращения к подлежащему суду согласно общих правил гражданского процессуального кодекса". Комментируя эту норму, И.Л. Брауде писал: "Для организации третейского суда необходимо соглашение спорящих сторон, конкретизирующее возникший между ними спор. Соглашение не может касаться споров, определенных родовыми признаками. Недействительно поэтому условие договора, предусматривающее рассмотрение споров, могущих возникнуть в связи с этим договором. Недействительно и соглашение о разборе третейским судом споров, могущих возникнуть в связи с толкованием какого-либо определенного п. а договора. Соглашение возможно лишь в отношении конкретного спора, уже возникшего между сторонами. Будущие споры, хотя бы они и были конкретизированы (например, спор о скидке за излишнюю влажность поставляемого зерна), не могут быть передаваемы на разрешение третейского суда"*(736).
В то же время в современной юридической литературе справедливо указывается на то, что "необходимость указания в арбитражном соглашении конкретных правоотношений, которые могут быть предметом разбирательства в третейском суде, связана с обеспечением процессуальных гарантий защиты гражданских прав. Например, попытка передать в третейский суд любые споры между сторонами или споры все "вообще" может быть квалифицирована как "отказ от обращения в суд", который согласно закону недействителен"*(737).
Неконкретизированное соглашение о передаче всех вообще споров между двумя субъектами парализует их возможность прибегнуть к государственным институтам защиты права, что недопустимо с точки зрения обеспечения правопорядка в государстве. Поэтому обращение к третейскому суду может быть только по поводу конкретных материальных правоотношений, которые уже являются спорными либо спор по поводу которых может возникнуть в будущем. Таким образом, высказанный М.А. Поповым тезис о том, что "заранее невозможно определить правоотношение, которое послужило предметом спора"*(738), является аргументом не в пользу его суждений, а против них.
Указание на конкретные правоотношения, спор по поводу которых может быть передан на рассмотрение третейского суда, на практике в подавляющем большинстве случаев означает включение в текст третейского соглашения ссылки на конкретный договор, являющийся основанием возникновения материальных правоотношений. В то же время не исключается, что стороны могут передать на рассмотрение третейского суда спор, возникший из внедоговорных отношений, например из деликтных отношений или из правоотношений по неосновательному обогащению.
Сопричастной с вышеуказанной является проблема отграничения правоотношений, смежных с теми правоотношениями, передача спора по поводу которых на рассмотрение третейского суда предусмотрена третейским соглашением. Практике известны случаи, когда третейские суды принимают к своему рассмотрению споры, возникшие из спорных правоотношений, сопутствующих, но не связанных с правоотношениями, предусмотренными третейским соглашением. В этом случае разбирательство спора третейским судом следует квалифицировать как не основанное на третейском соглашении со всеми вытекающими отсюда правовыми последствиями.
Прокурор в интересах АО "АвтоВАЗ" обратился в арбитражный суд с иском к ООО "КС-Центр" о взыскании вексельной суммы, процентов и пеней за просрочку платежа, издержек по протесту векселя в неплатеже. До принятия решения по делу АО "АвтоВАЗ" уменьшило размер процентов и пеней. Решением от 9 декабря 2000 г. иск удовлетворен. Постановлением апелляционной инстанции от 1 марта 2001 г. решение оставлено без изменения. Федеральный арбитражный суд Поволжского округа постановлением от 26 апреля 2001 г. названные судебные акты отменил, иск оставил без рассмотрения в связи с заявлением ответчика о передаче спора на разрешение третейского суда, сделанным до рассмотрения дела по существу. В протесте заместителя Генерального прокурора РФ предлагается постановление Федерального арбитражного суда Поволжского округа от 26 апреля 2001 г. отменить, дело направить на рассмотрение в тот же суд для пересмотра решения и постановления апелляционной инстанции в кассационном порядке. Президиум считает, что протест подлежит удовлетворению по следующим основаниям. Спор возник об оплате простого векселя. В числе других векселей указанный вексель передан АО "АвтоВАЗ" в счет обеспечения платежей общества "КС-Центр" за полученные по договору от 13 октября 1999 г. автомобили. В соответствии с п. 11.2 названного договора все возникающие по нему и связанные с ним споры подлежат рассмотрению в третейском суде при Ассоциации дилеров АО "АвтоВАЗ" города Тольятти. О разрешении споров, которые могут возникнуть у сторон по векселям, переданным во исполнение договора, в этом пункте не упоминается. Следовательно, содержащаяся в договоре третейская оговорка распространяется только на правоотношения сторон по поставке. В связи с этим положение договора о третейской оговорке неосновательно признано судом кассационной инстанции соглашением сторон о рассмотрении дела в отношении спорного векселя третейским судом*(739).
Особая, весьма специфичная норма установлена в п. 3 ст. 5 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации". Речь идет об условиях передачи на рассмотрение третейского суда спора по договору, условия которого определены одной из сторон в формулярах или иных стандартных формах и могли быть приняты другой стороной не иначе как путем присоединения к предложенному договору в целом (договор присоединения). Правоотношения, возникающие в связи с договором присоединения, регулируются ст. 428 ГК РФ. Нормы, установленные этой статьей, направлены на защиту экономически более слабого участника гражданского оборота. Это связано с тем, что, "поскольку условия договора присоединения определяются только одной из договаривающихся сторон, необходимо как-то защищать интересы другой стороны, не принимающей участия в определении условий договора"*(740). Лицу, которое присоединяется к договору, законом предоставлен ряд материальных и процедурных прав, при помощи которых выравнивается определенный баланс во взаимоотношениях между сторонами по договору присоединения. Целью этих норм является уравнивание в возможностях неравных субъектов гражданского оборота.
К материально-правовым нормам, регламентирующим взаимоотношения сторон по договору присоединения, примыкают и процессуальные нормы. При заключении договоров присоединения сфера заключения третейского соглашения несколько сужается. Таковое может быть заключено только после возникновения предусмотренных законом оснований для предъявления исковых требований. В противном случае в силу прямого предписания закона третейское соглашение является недействительным. Кроме того, третейское соглашение в данном случае может быть заключено только после заключения договора о присоединении, поскольку именно этот договор может быть источником оспариваемых правоотношений, по поводу которых достигается соглашение о третейском разбирательстве. Это означает, что договор присоединения всегда предшествует во времени третейскому соглашению о передаче возникающих из него споров на разрешение третейского суда.
В практике третейского разбирательства известны случаи, когда одна из сторон третейского соглашения оспаривает его действительность, ссылаясь на то, что таковое является договором присоединения. В этом случае суду необходимо дать оценку соотношению договора присоединения и третейского соглашения.
ЗАО "НПК "Катрен" обратилось в арбитражный суд с заявлением о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения Сибирского третейского суда от 25 февраля 2003 г. Определением от 31 июля 2003 г. в выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения Сибирского третейского суда от 25 февраля 2003  г. было отказано. Постановлением кассационной инстанции определение было отменено, дело передано на новое рассмотрение в первую инстанцию арбитражного суда. 26 декабря 2003 г. арбитражный суд принял определение о выдаче ЗАО "НПК "Катрен" исполнительного листа на принудительное исполнение решения Сибирского третейского суда. Как усматривается из материалов дела, расположенный в Новосибирске Сибирский третейский суд решением от 25 февраля 2003 г. взыскал с ООО "КФ "Аконит" в пользу ЗАО "НПК "Катрен" задолженность за товары, поставленные на основании договора поставки N 72 от 19 декабря 1999 г., а также пени и расходы по уплате третейского сбора. ЗАО "НПК "Катрен" обратилось в Арбитражный суд Иркутской области с заявлением о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение указанного решения. Несостоятельным является довод кассационной жалобы о недействительности третейского соглашения на основании п. 3 ст. 5 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", поскольку договор от 16 ноября 2001 г. является договором присоединения. В соответствии с п. 3 ст. 5 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" третейское соглашение о разрешении спора по договору, условия которого определены одной из сторон в формулярах или иных стандартных формах и могли быть приняты другой стороной не иначе как путем присоединения к предложенному договору в целом (договор присоединения), действительно, если такое соглашение заключено после возникновения оснований для предъявления иска. Сибирским третейским судом был рассмотрен спор, возникший не по договору от 16 ноября 2001 г., а по договору от 19 декабря 1999 г. Договор от 19 декабря 1999 г. не является договором присоединения и содержит третейское соглашение о передаче споров на разрешение Сибирского третейского суда*(741).
Указанная норма своими идейными истоками имеет зарубежное законодательство о третейском (арбитражном) разбирательстве, которое также формулирует процессуальные конструкции, защищающие экономически более слабые стороны. Например, в шведском законе об арбитраже предусмотрено, что арбитражное соглашение между предпринимателем и потребителем в отношении споров о товаре, услуге или ином благе, предназначенном для личного потребления, является недействительным, если оно было заключено до возникновения спора (ст. 6)*(742).
Возможность заключения третейского соглашения всегда ограничена определенным моментом. Эта ограниченность диктуется обстоятельствами объективного характера. Стороны вправе заключить третейское соглашение в том числе и в отношении спора, который находится на рассмотрении в компетентном государственном суде (как в арбитражном суде, так и в суде общей юрисдикции). Однако в данном случае третейское соглашение может быть заключено только до принятия компетентным государственным судом решения по спору. Речь идет о решении государственного суда, которым спор разрешается по существу спорных материальных правоотношений. Как следствие, это означает, что третейское соглашение может быть заключено только в том случае, если дело находится на рассмотрении в суде первой инстанции. В том случае, если суд первой инстанции рассмотрел дело, принял по существу спорных правоотношений решение и дело находится в иной вышестоящей инстанции (апелляционной, кассационной или надзорной), то стороны не имеют права заключить соглашение о передаче этого спора на рассмотрение третейского суда. В то же время, если вышестоящая инстанция отменяет решение суда первой инстанции и направляет дело на новое рассмотрение в эту же инстанцию, то стороны не лишены права заключить соглашение о передаче дела на рассмотрение третейского суда, но до нового принятия судом первой инстанции решения по существу спора. В том же случае, если компетентный государственный суд установит, что после подачи искового заявления заключено третейское соглашение и дело передано на рассмотрение третейского суда, государственный суд оставляет заявление без рассмотрения (ст. 148 АПК РФ, ст. 222 ГПК РФ). Указанное правило обусловлено известным процессуальным принципом - ne bis in idem (не может быть двух решений по одному и тому же делу).
Практика международного коммерческого арбитрирования обнажила одну из проблем, которая может проявить себя и в практике деятельности внутренних третейских судов. Речь идет о так называемых альтернативных третейских соглашениях, согласно которым допускается возможность рассмотрения споров либо в третейском суде, либо в компетентном государственном суде. В литературе отмечается риск признания подобного рода третейских соглашений недействительными*(743).
В то же время практика Международного коммерческого арбитражного суда при Торгово-промышленной палате Российской Федерации свидетельствует о "проарбитражном" подходе этого суда к данному вопросу. Так, по делу N 41/2001 (решение третейского суда от 14 ноября 2001  г.) альтернативное арбитражное соглашение было признано действительным*(744).
Практика зарубежных государств свидетельствует о противоречивом отношении со стороны судебных органов к альтернативным арбитражным соглашениям: в одних случаях государственные суды рассматривают такие соглашения как недействительные, в других случаях признают их юридическую силу, отдавая приоритет в пользу коммерческих арбитражей (третейских судов). Но в целом тенденция отношения к альтернативным соглашениям в зарубежных государствах позитивная*(745).
Для России данная проблема не является остро актуальной. Вместе с тем с теоретической точки зрения представляется допустимым заключение альтернативных третейских соглашений. При заключении таких соглашений стороны должны тщательно указать условия передачи спора на разрешение третейского суда с тем, чтобы избежать возможной квалификации третейского соглашения как недействительного в связи с неконкретизированностью существенного условия такого соглашения.