3.1. Понятие о третейских судах и третейском судопроизводстве. Третейские суды и правосудие

Активное исследование понятия и правовой природы третейских судов началось в России сразу после проведения Судебной реформы 1864 г. Любопытно отметить, что к характеристике третейских судов и третейского судопроизводства обращались как те юристы, которые специализировались в процессуальном праве, так и ученые-цивилисты. Очевидно, что это объяснимо своеобразным характером и специфической правовой природой третейских судов. Попытки дать понятие третейских судов и третейского разбирательства в дореволюционном правоведении давались в основном в рамках учебных курсов и комментариев к гражданскому процессуальному законодательству.
Так, К.И. Малышев писал о том, что "третейским судом называется суд частный, суд, власть которого основывается на добровольном соглашении спорящих сторон и избранных ими для разрешения спора посредников. Посредниками (или третейскими судьями - arbitri, viri boni) могут быть частные лица, которые сами по себе не имеют никакой судебной власти, но в силу компромисса или третейской записи получают право исследовать и решить частный спор между сторонами, и притом решить по совести, окончательно, без права апелляции"*(140).
К. Анненков отмечал, что "третейский суд есть суд лиц частных, избираемых по воле и согласию самих сторон спора, и нельзя, конечно, не признать, что способом установления третейского суда должен являться договор"*(141).
И.Е. Энгельман писал, что "третейский суд по самому названию есть суд третьего лица, избранного сторонами для решения их спора. Власть его основывается не на общем законе, а на договорном начале, на воле частных лиц, которые, распоряжаясь свободно и самостоятельно своими гражданскими правовыми отношениями, имеют полное право предоставить разрешение случающихся споров избранным ими по взаимному соглашению судьям, определяя притом и те нормы, по которым спор должен быть разрешен, и даже тот порядок, в котором должен производиться суд"*(142).
Уже в XIX - начале XX вв. начали формироваться три значения, в которых использовалось понятие "третейский суд". Во-первых, термином "третейский суд" обозначался способ защиты гражданских прав. Этот способ рассматривался в качестве альтернативного тем способам, которые подразумевают необходимость обращения за судебной защитой к государственным юрисдикционным органам. Во-вторых, под третейским судом подразумевался орган, организующий третейское разбирательство правового спора. И в-третьих, этим понятием обозначался конкретный состав третейского суда, которым рассматривался переданный на его разрешение спор. Все три указанных значения характерны и для современного употребления термина "третейский суд". Такие же значения вкладываются и в понятие "международный коммерческий арбитраж"*(143) с учетом его специфики.
Правосудие по гражданским делам в Российской Федерации осуществляется путем разрешения и рассмотрения судами, созданными в соответствии с Федеральным конституционным законом "О судебной системе Российской Федерации", гражданских дел по спорам между различными субъектами гражданского оборота. В качестве таковых судов выступают государственные суды общей юрисдикции и арбитражные суды, которые осуществляют свою деятельность в соответствии с определенной в процессуальном законодательстве подведомственностью рассмотрения дел.
В то же время российское законодательство допускает возможность существования и иных юридических механизмов разрешения гражданских споров. Речь идет о третейских судах, которые создаются на территории Российской Федерации в соответствии с Законом РФ "О международном коммерческом арбитраже" (1993) и Федеральным законом "О третейских судах в Российской Федерации" (2002). В литературе отмечается, что легитимация третейского разбирательства является следствием реализации конституционного права "свободы действий граждан и их частной автономии"*(144).
В соответствии с законодательством о судебной системе и судоустройстве третейские суды не входят в систему государственных судов, не являются элементами российской судебной системы. Третейские суды являются своеобразным институтом, выполняющим весьма специфическую функцию, направленность которой хотя и отражает необходимость защиты гражданских прав, но в то же время приобретает самобытность в результате особенностей формирования правил и особенностей разрешения споров, осуществляемых негосударственными органами. Как отмечается в юридической литературе, "данный подход отражает российскую доктрину, рассматривающую эту категорию судов исключительно в качестве альтернативного способа защиты прав. Производный характер третейских судов состоит, во-первых, в том, что их применение ограничено. Это связано как со статусом лиц, способных выступать в качестве участников процесса в третейском суде, так и с характером споров, которые в принципе могут передаваться на рассмотрение в третейский суд. Во-вторых, сама защита гражданских прав в третейском суде может осуществляться только в силу соглашения сторон спора"*(145). В то же время третейские суды входят в юрисдикционную систему государства, поскольку в соответствии с действующим законодательством этим органам предоставлено право разрешать споры о праве.
В последнее время не только у нас в стране, но и в других государствах мира наблюдается тенденция своего рода "юридизации" третейских судов (арбитражей), под которой имеется в виду чрезмерное регулирование деятельности третейских судов, их инкорпорирование в судебную систему. К примеру, третейские суды вполне подпадают под понятие суда, которое формулируется Европейским судом по правам человека: "Заслуживает название суда орган, отвечающий ряду требований: независимость по отношению как к исполнительной власти, так и к сторонам в процессе, продолжительность мандата членов суда, гарантии судебной процедуры"*(146). Вполне справедливы в этой связи вопросы, которые задает профессор И.С. Зыкин: "До какой степени должна идти юридизация арбитража, идет ли она ему во благо? Что есть совершенствование регулирования? Не оборачивается ли оно излишней формализацией арбитража? Если арбитраж все больше становится подобием (хотя и альтернативным) государственных судебных органов, не потеряет ли он свою привлекательность в глазах сторон: гибкость, оперативность, меньший формализм процедуры? Иными словами, не подрывает ли такая тенденция сами причины появления третейского разбирательства?"*(147) Солидаризируясь с вопросами, задаваемыми И.С. Зыкиным, отметим, что, с нашей точки зрения, одна из самых больших опасностей, которая подстерегает систему третейских судов, - это попытка инкорпорировать их в государственную юрисдикционную систему, в систему государственного правосудия.
Третейские суды имеют частный характер, поскольку образуются самими участниками гражданско-правовых отношений; государство не участвует в процессе их непосредственного формирования и непосредственной деятельности, ограничиваясь установлением общих правил их создания и деятельности, т.е. устанавливает законодательство, регулирующее третейское разбирательство. Глубинные различия между государственными судами и третейскими судами столь серьезны, что исследователи говорят о том, что "только одна черта является общей для обоих видов судов: как тот, так и другой разрешают спор о праве гражданском, во всем же остальном они резко отличаются друг от друга"*(148). Отличия между государственными и третейскими судами проявляются и в организации деятельности этих юрисдикционных органов. Эти же различия очевидны и в ходе реализации соответствующих законоположений в правоприменительной практике. Так, в Постановлении Конституционного Суда Российской Федерации от 16 марта 1998 г. N 9-П по делу о проверке конституционности ст. 44 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР и ст. 123 Гражданского процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобами ряда граждан отмечается, что "право каждого на судебную защиту посредством законного, независимого и беспристрастного суда означает, в частности, что рассмотрение дел должно осуществляться законно установленным, а не произвольно выбранным составом суда, без предубеждения, полно, всесторонне и объективно. Поэтому ст. 47 (ч. 1) Конституции Российской Федерации гарантирует, что никто не может быть лишен права на рассмотрение его дела в том суде и тем судьей, к подсудности которых оно отнесено законом"*(149). В то же время рассмотрение споров в третейских судах основывается на совершенно иных началах - на началах выбора тяжущимися лицами того суда, которому будет поручено разбирательство спора.
Однако выполняемая третейскими судами функция - защита нарушенных или оспоренных гражданских прав путем разрешения передаваемых на их рассмотрение споров - имеет и публично-правовой аспект, поскольку является одним из правовых инструментов, обеспечивающих состояние правопорядка в государстве. Это отражается и в ряде юридических конструкций, при помощи которых обеспечивается эффективность деятельности третейских судов, таких, например, как принятие мер по обеспечению искового требования; принудительное исполнение решений третейских судов, осуществляемое при содействии и с санкции государственных судов; институт оспаривания в государственных судах решений, принимаемых третейскими судами, и пр.
То обстоятельство, что третейские суды не входят в судебную систему российского государства, объясняется тем, что третейские суды, будучи образованиями частноправового характера, не осуществляют правосудия как особого рода государственной деятельности. В юридической литературе высказывалась точка зрения, согласно которой правосудие осуществляется не только государственным судом, но и иными юрисдикционными органами (в том числе и третейскими судами). Эта теория имеет давние традиции и восходит еще к советским работам по процессуальному праву*(150). Сюда же фактически примыкает позиция, высказываемая М.Э. Морозовым: "Вывод о том, что третейское разбирательство не является правосудием, сделан только исходя из действующего на данный момент законодательства. Если же попытаться разобраться в сути данного явления, то такой вывод уже не будет так очевиден. Поскольку такой орган, как третейский суд, вполне органично вписывается в систему органов, осуществляющих правозащитную деятельность, то и его деятельность вполне можно признать правосудием, хотя и не от имени государства, но в порядке, им предусмотренном"*(151).
Профессор Е.А. Суханов также полагает, что третейский суд осуществляет правосудие, обосновывая это тем, что он является органом судебной защиты гражданских прав*(152). Обосновывается это мнение ссылками на конституционные истоки третейского судопроизводства, а также тем обстоятельством, что оно основывается на праве свободы действий граждан и их частной автономии, конституционно закрепленных в том или ином виде*(153).
Таким образом, в данном случае ставится знак равенства между понятиями "правосудие" и "защита гражданских прав". В то же время отметим, что, с нашей точки зрения, отождествление этих двух понятий неоправданно как с теоретической, так и с практической точки зрения. Для примера скажем, что защита гражданских прав может осуществляться и в порядке самозащиты, однако самозащита при этом не превращается в правосудие.
Представляется, что такая позиция с теоретической точки зрения основывается на отождествлении правосудия и процессуальной формы, в которой правосудие осуществляется. Однако такое отождествление является неверным, поскольку не охватывает сущности правосудия, которая выходит за рамки процессуальной формы. Как пишет С.С. Алексеев, "в настоящее время при развитости правовой культуры и особенностях различных юридических систем правосудие - особая государственная деятельность, призванная постоянно в нашем реальном жизненном бытии решать жизненные вопросы с позиций права. Правосудие потому и выделилось в ходе исторического развития из других видов государственной деятельности, что оно (по своему строению, составу, организации, процессу и т.п.) специально "приспособлено" для того, чтобы во всех случаях торжествовало право, его ценность, чтобы достигались справедливость и истина, обеспечивались гарантии всех лиц, участвующих в юридических делах"*(154). Роль третейского суда, при всей ее значимости, несопоставима с ролью государственного суда в общественной жизни; принципы и основания деятельности третейского суда не вписываются в систему правосудия, которое осуществляется исключительно государственными судами. Частные суды, частные методы разрешения конфликтов, частные способы защиты гражданских прав, при всей их значимости, невозможно отождествить с правосудием, чтобы не принизить роль последнего. Правосудие традиционно рассматривается как государственная деятельность, одна из форм реализации суверенитета государства*(155).
При этом правосудие определяется в качестве высшей юрисдикционной деятельности компетентных государственных органов, рассматривающих споры*(156). Правосудие является монополией государства, которое обязано подняться над участниками конфликта, не быть равным с ними, и, будучи формой реализации властных полномочий, эта монополия не может быть делегирована негосударственным органам, в том числе третейским судам. В противном случае создаются условия и объективные основания для подрыва суверенитета государственной власти как основы ее существования. Конституционный Суд Российской Федерации также подчеркивает, что исходя из конституционной природы правосудия его осуществление возложено на суды как органы государственной (судебной) власти*(157). Подобного рода подходы к пониманию правосудия характерны и для доктринальных концепций. Неслучайно, что профессор В.М. Шерстюк рассматривает принцип осуществления правосудия государственными судами в качестве важнейшего принципа, имеющего не только теоретическое, но и большое практическое значение*(158). Весьма актуально звучат слова профессора Н.А. Чечиной, произнесенные почти 50 лет назад: "Сама постановка вопроса об общественном правосудии, об осуществлении правосудия не только судами, но и общественными организациями противоречит сущности правосудия как разновидности государственной деятельности, лишает понятие правосудия основного, определяющего его качества - государственности со всеми присущими ему свойствами и особенностями"*(159).
Хотя система третейского судопроизводства и близка по направленности своей деятельности системе государственных судов, но она не может быть инкорпорирована в эту систему, поскольку третейское разбирательство все-таки покоится на несколько иных принципах. Поэтому в третейском разбирательстве в отличие от системы государственного правосудия разрешение споров может основываться на принципах, несовместимых с принципами правосудия (например, закрытость, конфиденциальность третейского разбирательства).
Третейское разбирательство в подавляющей своей части строится на изъятиях из процессуального права, на тех изъятиях, которые диктуются усмотрением сторон. Это обстоятельство стало основанием для вывода, который делается А.В. Цихоцким: "Третейское разбирательство - не правосудие, а посредничество, основанное на гражданско-правовом договоре об установлении прав"*(160). Вместе с тем справедливо суждение, высказанное Е.Ю. Новиковым: "Представляется не вполне корректной логика, согласно которой определение правовой природы и содержания третейского разбирательства сводится к выбору между правосудием и оказанием юридических услуг"*(161).
Неслучайно, что Конституционный Суд Российской Федерации обратил внимание на вышеизложенные обстоятельства. Так, в определении Конституционного Суда Российской Федерации от 13 апреля 2000 г. N 45-О "Об отказе в принятии к рассмотрению обращения Независимого арбитражного (третейского) суда при Торгово-промышленной палате Ставропольского края о проверке конституционности ст. 333 Гражданского кодекса Российской Федерации"*(162)  указывается: "Как следует из ст. 125 (ч. 4) Конституции Российской Федерации и п. 3 ч. 1 ст. 1 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" в системной связи со ст. 118 (ч. 3) Конституции Российской Федерации, Конституционный Суд Российской Федерации проверяет конституционность закона, примененного или подлежащего применению в конкретном деле, по запросам судов, входящих в судебную систему Российской Федерации, которая устанавливается Конституцией Российской Федерации и федеральным конституционным законом. Между тем ни Конституция Российской Федерации, ни Федеральный конституционный закон "О судебной системе Российской Федерации" не относят третейские суды, каковым является Независимый арбитражный (третейский) суд при Торгово-промышленной палате Ставропольского края, к судебной системе".
Именно вследствие указанных причин третейские суды рассматриваются в качестве квазисудебных органов, которые наряду с иными аналогичными учреждениями в той или иной степени реализуют полномочия судебной власти*(163). Это обусловлено тем, что правосудие как особая государственная деятельность имеет определенную специфику, которая не может быть воспринята системой третейских судов*(164).
То обстоятельство, что третейские суды не входят в судебную систему, влечет целый ряд практических правовых последствий, связанных с применением отдельных правовых институтов, обеспечивающих стабильность правосудия в государстве. На третейские суды не распространяется в обязательном порядке действие нормативных правовых актов, которыми регламентируется процедура деятельности государственных судов. Например, на деятельность третейских судов не распространяются требования, предъявляемые к проведению экспертизы, которые сформулированы в Федеральном законе "О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации"*(165). В то же время правовые нормы, установленные этим законодательным актом, могут быть ориентиром, в соответствии с которыми организуются надлежащие процедуры третейского разбирательства, но применение таковых норм может быть только факультативным и основанным на соглашении сторон.
Поскольку третейские суды не входят в судебную систему Российской Федерации, то уголовно-правовые нормы, регламентирующие ответственность за преступления против правосудия (гл. 31 УК РФ), не распространяются на лиц, препятствующих тем или иным образом осуществлению третейского разбирательства. К примеру, неуважение, проявленное к третейскому суду в форме оскорбления третейский судей или иных участников третейского разбирательства, не является основанием для привлечения соответствующего лица к уголовной ответственности по ст. 297 УК РФ. На третейских судей не распространяется иммунитет, который установлен в отношении государственных судей, хотя некоторые формы защиты третейских судей законодатель предусмотрел (имеется в виду норма, согласно которой третейский судья не может быть допрошен в качестве свидетеля о сведениях, ставших ему известными во время третейского разбирательства, - п.  2 ст. 22 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации").
Деятельность третейских судов направлена на разрешение переданных на их рассмотрение споров, вытекающих из гражданских правоотношений, и принятие по результатам такого рассмотрения актов, имеющих юридическое значение. Осуществляется эта деятельность исключительно в процессуальных формах. Однако порядок формирования процессуальных норм, на основании которых действуют третейские суды, имеет существенные особенности. Источником соответствующих процессуальных форм выступают как нормы действующего законодательства, так и те нормы, которые установлены соглашением сторон, передающих спор на разрешение третейского суда. Регламентация процедуры, процессуального порядка деятельности третейского суда направлена на то, чтобы обеспечить права лиц, спор которых передан на разрешение третейского суда. Вне установленной процедуры деятельность третейского суда осуществляться не может. Всякое действие, совершенное в рамках третейского процесса третейским судом и лицами, участвующими в третейском разбирательстве, имеет процессуальный характер и может быть реализовано только в рамках определенной процедуры. Именно это является одним из признаков юрисдикционного характера деятельности третейского суда.
Вместе с тем в некоторых случаях, в отсутствие норм, которыми была бы непосредственно урегулирована соответствующая процедура, третейский суд вправе прибегнуть к использованию в процессе разбирательства дела не предусмотренных законодательством средств. Так, в соответствии с п. 3 ст. 19 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" в части, не согласованной сторонами, не определенной правилами постоянно действующего третейского суда и настоящим Федеральным законом, правила третейского разбирательства определяются третейским судом. Однако самостоятельное определение правил третейского разбирательства, а также применение прямо не предусмотренных процедурных средств не должно вступать в противоречие с общими параметрами третейского процесса и волеизъявлением лиц, передавших рассмотрение спора третейскому суду. Именно при таком условии можно говорить, что применяемые третейским судом в таком случае процедурные средства имеют процессуальный характер, хотя и не имеют при этом непосредственного нормативного источника в виде законодательного акта или соглашения сторон. Другими словами, использование процедурных средств должно соответствовать принципам третейского разбирательства, являющимся наиболее обобщенными правовыми идеями, оплодотворяющими третейский процесс. Эта идея, помимо прочего, основана на принципе диспозитивности, который является наиболее значимым источником движения третейского процесса. Именно такой подход используется в регламентах, регулирующих деятельность наиболее авторитетных российских постоянно действующих третейских судов. К примеру, в соответствии с Регламентом Третейского суда Института частного права, если "по какому-либо процедурному вопросу нет указаний ни в законодательстве, ни в документах, регламентирующих деятельность настоящего Третейского суда, Третейский суд обладает усмотрением, допустимым по тому закону, который может быть в данном случае применим для обеспечения справедливого, быстрого и окончательного рассмотрения спора" (ст. 1)*(166). Такой подход не является чем-либо особенным. Подобного рода норма содержится в ст. 1 Регламента Третейского суда Российского союза юристов*(167), в ст. 2 Положения о третейском суде при Ассоциации экспедиторов Российской Федерации*(168), в ст. 1 Регламента Третейского суда для разрешения экономических споров при Торгово-промышленной палате Чувашской Республики*(169), в ст. 2 Регламента Третейского суда при Санкт-Петербургской торгово-промышленной палате*(170).
Еще более радикально эта идея (идея самостоятельности и самоинициативности третейского суда при определении правил арбитражного разбирательства) выражена в Законе РФ "О международном коммерческом арбитраже". В соответствии с п. 2 ст. 19 упомянутого закона в отсутствие соглашения сторон о процедуре ведения третейского разбирательства третейский суд может вести арбитражное разбирательство таким образом, какой он считает надлежащим (при условии соблюдения положений настоящего закона).
В свою очередь такие подходы основаны на рекомендациях Комиссии ООН по праву международной торговли (ЮНСИТРАЛ), которая в качестве рекомендаций разработала Комментарии по организации арбитражного разбирательства. Согласно указанному документу приветствуются те законы, регулирующие процедуру арбитражного разбирательства и арбитражные регламенты, которые допускают широкую свободу и гибкость действий третейского суда при проведении арбитражного разбирательства*(171).
Вышеизложенное дает основания говорить о третейском процессе как о совокупности норм, установленных как законодательством, так и соглашением сторон и направленных на урегулирование процедуры рассмотрения и разрешения гражданско-правового спора третейским судом.
Вместе с тем представляются преждевременными выводы о том, что третейское процессуальное право - это самостоятельная отрасль права, представляющая собой "совокупность юридических норм, регламентирующих правоприменительную деятельность третейских судов по охране и защите оспоренных или нарушенных субъективных прав граждан"*(172). Процессуальными в данном случае являются только те нормы, которыми регламентируется процедура третейского разбирательства. В то же время нормы, регулирующие порядок заключения третейского соглашения, правосубъектность лиц, заключающих такое соглашение, находятся в плоскости частного права. Видимо, в данном случае точнее говорить о комплексном правовом институте, источником формирования которого являются нормы различных отраслей права - гражданского права, гражданского процессуального права, арбитражного процессуального права, международного права и норм, порождаемых договоренностью между заинтересованными по делу сторонами. В то же время исследователи обращают внимание на то, что третейское разбирательство является особым правовым институтом*(173). В рамках комплексного института третейского разбирательства аккумулируются отношения, регулируемые нормами различной отраслевой принадлежности. При этом целостность и автономность этого правового института обеспечивается специфическим характером регулируемых отношений, объединенных одной предметной отраслью регулирования.