14.10. Оспаривание решения третейского суда: общие положения

Согласно ст. 40 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" заинтересованные участники третейского разбирательства вправе оспаривать решение третейского суда. Указанная норма является новеллой российского законодательства. Ранее действовавшее Временное положение о третейском суде для разрешения экономических споров не содержало положений, которые бы допускали возможность оспаривания решения третейского суда. Проверка правомерности решения третейского суда происходила в рамках процедуры приведения решения в исполнение.
Следует обратить внимание на то, что законодатель не употребляет термина "обжаловать" решение третейского суда. Терминологическая разница отражает и сущностную разницу в институтах оспаривания и обжалования. Обжалование предполагает обращение участника по делу в суд вышестоящей инстанции и, соответственно, новое рассмотрение дела (апелляционный суд) либо проверку решения с точки зрения законности и обоснованности (кассационный суд). Однако, как это следует из общей концепции законодательства о третейском разбирательстве и его принципах, государственные суды не являются вышестоящими судами по отношению к третейским судам и, следовательно, не вправе осуществлять апелляционный, кассационный или надзорный пересмотр решений, принимаемых третейским судом. Государственные суды осуществляют лишь контрольную функцию в отношении решений, принимаемых третейскими судами, однако и выполнение этой функции строго ограничено законом и не должно выходить за пределы проверки процедуры деятельности третейских судов, и только по самым важным процессуальным вопросам (формирование третейского суда, соблюдение прав участников третейского разбирательства, соблюдение условий третейской оговорки и пр.). Вторгаться же в существо принимаемых третейским судом решений, так же как и переоценивать фактические обстоятельства, на которых основано решение третейского суда, государственные суды не вправе.
Вышеуказанные суждения в общем-то общепризнанны. Так, В.Ф. Яковлев отмечает, что "между обжалованием и оспариванием огромная разница. Обжалование означает проверку правильности судебного решения с точки зрения его законности и обоснованности. Вот такого права у арбитражных судов по отношению к третейским судам нет. А раз нет, значит, арбитражные суды не являются вышестоящей инстанцией по отношению к третейским судам. Это альтернативные, параллельные методы разрешения споров, и в этом смысле государственный арбитражный суд и третейский суд находятся в одной плоскости и на одном уровне. Арбитражный суд осуществляет государственный контроль, но только в тех пределах и в тех рамках, которые определены законом. Арбитражные суды проверяют, законно ли совершение третейским судом определенных действий. Конечно, обязательно будет проверять, соответствует ли состав третейского суда требованиям закона, не вышел ли третейский суд за рамки арбитражной оговорки, арбитражного соглашения, была ли соблюдена процедура судебного разбирательства, была ли предоставлена сторонам равная возможность для защиты своих прав. Но ни в коем случае не повторяя судебное разбирательство данного спора по существу"*(1005). И.В. Решетникова подчеркивает, что "возможность оспаривания решения третейского суда не имеет ничего общего с пересмотром на предмет проверки законности и обоснованности. Это иная, специфическая форма контроля государства (в лице арбитражного суда) за выносимыми решениями третейских судов"*(1006).
Именно поэтому законодатель предоставляет участникам третейского разбирательства право оспаривать состоявшееся решение третейского суда с точки зрения несоблюдения основных процессуальных правил, но не с позиций неправильного разрешения дела. При этом важно отметить, что отмена решения третейского суда совсем не означает юридического уничтожения третейского соглашения (если об этом не будет прямо указано в решении государственного суда). С отменой третейского решения производство по спору может быть возобновлено в соответствующем третейском суде на основании третейского соглашения.
Следует отметить, что история обжалования решений третейского разбирательства в российском праве имеет неоднозначные подходы. В то же время в юридической литературе отмечается, что "наличие урегулированного в законе особого для решений третейского суда порядка обжалования исторически свойственно российскому праву"*(1007).
После принятия Соборного уложения с 1649 по 1831 г. (утверждение Положения о третейском суде) по общему правилу не допускалось обжалование решений третейского суда. С 1831 г., со времени вступления в законную силу Положения о третейском суде, стало допускаться обжалование (апелляция) решений третейского суда. Однако законодатель дифференцировано подходил к возможности обжалования третейских решений. По-прежнему не допускалось обжалование решений третейских судов по совести. В то же время допускалось обжалование решений "законных" третейских судов. Этот подход дореволюционного российского законодателя объяснялся следующими аргументами: "апелляционная жалоба основывается на мнении тяжущегося, что суд неправильно решил дело по существующим в государстве законам, деятельность высшей инстанции поэтому состоит в проверке решения, правильно или неправильно подведен под закон данный случай. Как же можно проверять решение по совести? Под какую норму подводить его и заключать о правильности или неправильности? Здесь даже нет места и вопросу о правильности: тяжущиеся положились на личное мнение посредников, пусть же и последуют ему, каково бы оно ни было"*(1008).
С 1864 г. дореволюционное законодательство исключало возможность обжалования решений третейского суда в апелляционном режиме. Статья  1393 Устава гражданского судопроизводства 1864 г. гласила: "Апелляция на решение третейского суда не допускается". Государственный суд был вправе отменить решение третейского суда, если оно являлось недействительным. Соответствующие действия по отмене решения третейского суда государственным судом осуществлялись в рамках процедуры оспаривания. В доктрине и судебной практике того времени была обоснована недопустимость обжалования решения третейского суда по правилам обжалования, установленным для актов, принимаемых государственными судами.
В свою очередь недействительным решение третейского суда признавалось при наличии определенных юридических пороков. Таким образом, были сформулированы определенные основания оспаривания решений третейского суда. Таковое признавалось недействительным: "1) когда касается предметов, вовсе не подлежащих решению третейских судов; 2) когда определяет о правах лиц, не участвовавших в составлении записи; 3) когда произнесено по делу, не предоставленному записью решению третейского суда, или по делу, хотя и имеющему связь с делом, предоставленным рассмотрению третейского суда, но связь не существенную, так что оба дела могут производиться отдельно; 4) когда произнесено после срока, назначенного для производства дела; 5) когда произнесено не по всем предметам одного и того же спорного дела; 6) когда произнесено по компромиссу недействительному; 7) когда состоялось не при участии всех посредников, хотя бы несогласие отсутствующего и не могло нарушить большинства голосов"*(1009).
Современный российский законодатель, формируя модель третейского судопроизводства, исходил из концепции "двойного контроля" за решением третейского суда. Суть этой концепции подразумевает возможность двойной проверки одного акта третейского суда по одним и тем же основаниям в рамках двух различных процедур. Действующее законодательство допускает возможность проверки третейского суда в рамках процедуры оспаривания решения третейского суда, а также в рамках принудительного исполнения этого решения. Причем соответствующие процедуры проверки могут проводиться различными компетентными государственными судами, что может привести к появлению противоречащих друг другу и потому конкурирующих между собой судебных актов. Эта проблема не является новой. С ней же столкнулись разработчики Типового закона ЮНСИТРАЛ "О международном коммерческом арбитраже"*(1010), которые так и не смогли найти решение, которое исключало бы возможность двойного контроля со стороны компетентных государственных судов за решениями третейских судов. Нормы Типового закона оказывают несомненное влияние и на развитие национальных законодательств о "внутренних" третейских судах, в том числе и законодательства о третейских судах в Российской Федерации. Российское законодательство допускает возможность "двойного контроля" за решениями третейских судов, что, во-первых, свидетельствует об избыточности правового регулирования в этой области, о нарушении принципа процессуальной экономии; во-вторых, о гипотетической возможности конкуренции судебных актов; в-третьих, о нарушении принципа res judicata, который основывается на признании того, что единственный раз решенное дело не может рассматриваться вновь по тем же основаниям (за исключением пересмотра судебного акта в порядке обжалования и надзора). Все указанные обстоятельства "отягощают" современную российскую модель третейского судопроизводства, делают ее менее эффективной и позволяют судить о возможных проблемах в сфере третейского разбирательства.
В то же время опыт зарубежных государств позволяет судить о возможности исключения проблемы "двойного контроля" (или в другой терминологии "двойного подтверждения"). Так, германское процессуальное законодательство отклоняет возможность подачи ходатайства об отмене решения третейского суда, если оно объявлено подлежащим принудительному исполнению*(1011). В Бразилии в соответствии с Законом о третейском суде (1996) была исключена система "двойного подтверждения" решений третейских судов*(1012). Представляется, что немецкий и бразильский опыт может быть с успехом использован и в процессе совершенствования российского законодательства о третейских судах.
Норма, установленная в ст. 40 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", корреспондирует с п. 3 ст. 230 АПК РФ и с п. 2 ст. 418 ГПК РФ, однако в полном объеме не соответствует этим нормам. В частности, в соответствии с п. 3 ст. 230 АПК РФ предусмотрено, что заявление об отмене решения третейского суда подается в арбитражный суд субъекта Российской Федерации, на территории которого принято решение третейского суда, в срок, не превышающий трех месяцев со дня получения оспариваемого решения стороной, обратившейся с заявлением, если иное не установлено международным договором Российской Федерации или федеральным законом. Согласно п. 2 ст. 418 ГПК РФ заявление об отмене решения третейского суда подается в районный суд, на территории которого принято решение третейского суда, в срок, не превышающий трех месяцев со дня получения оспариваемого решения стороной, обратившейся с заявлением, если иное не предусмотрено международным договором Российской Федерации, федеральным законом. Таким образом, если Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" не допускает возможности установления иного, кроме указанного в ст. 40 срока оспаривания решения третейского суда, то арбитражное и гражданское процессуальное законодательство допускают возможность иных сроков оспаривания, если это установлено либо федеральным законом, либо международным договором Российской Федерации. Указанное расхождение объясняется тем, что сфера регулирования Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" ограничена исключительно деятельностью "внутренних" третейских судов, в то время как арбитражные суды и суды общей юрисдикции могут рассматривать заявления об оспаривании решений, принимаемых международными коммерческими арбитражами, деятельность которых регулируется иными нормативными актами.
Моментом, с которого начинает течь трехмесячный срок, установленный для обращения с заявлением об оспаривании, является день получения стороной решения третейского суда. В соответствии с п. 2 ст. 4 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" решение третейского суда направляется сторонам заказным письмом с уведомлением о вручении или иным способом, предусматривающим фиксацию доставки указанного документа. Это является доказательством даты получения стороной соответствующего решения. Впрочем, в соответствии с п.  1 ст. 4 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" стороны вправе предусмотреть иной порядок направления им материалов по делу, включая иной порядок направления решения третейского суда.
Следует иметь в виду, что в предусмотренных Федеральным законом "О третейских судах в Российской Федерации" случаях третейский суд вправе принять дополнительное решение, разъяснить решение или вынести определение об исправлении описок, опечаток, арифметических ошибок (ст. 34, 35, 36). Во всех указанных случаях третейский суд выносит судебный акт (дополнительное решение или определение), который является составной частью решения.
Установленный в ст. 40 трехмесячный срок является процессуальным сроком и при наличии уважительных причин его пропуска может быть по ходатайству заинтересованной стороны восстановлен компетентным судом (ст. 117 АПК РФ, ст. 112 ГПК РФ). При этом ходатайство о восстановлении пропущенного срока должно быть подано в компетентный государственный суд, в котором совершается необходимое процессуальное действие. Одновременно с подачей ходатайства о восстановлении срока должно быть совершено необходимое процессуальное действие, в отношении которого пропущен срок (подано заявление об отмене решения третейского суда).
В соответствии с пп. 8 п. 2 ст. 4 Закона РФ "О государственной пошлине" (в редакции Федеральных законов от 31 декабря 1995  г. N 226-ФЗ и от 20 августа 1996 г. N 118-ФЗ) заявление об отмене решения третейского суда должно быть оплачено государственной пошлиной в пятикратном размере минимальной оплаты труда.
Решение третейского суда может быть оспорено только в том случае, если в третейском соглашении не предусмотрено, что решение третейского суда является окончательным (ст. 40 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации"). В юридической литературе соглашение об исключении возможности оспаривания решения третейского суда получило наименование "исключающего" соглашения*(1013). В то же время Закон РФ "О международном коммерческом арбитраже" не предусматривает возможности заключения "исключающего" соглашения.
Между упомянутой нормой и законоположениями, зафиксированными в Гражданском процессуальном кодексе Российской Федерации и Арбитражном процессуальном кодексе Российской Федерации отсутствуют соответствующие корреляции. В связи с этим в литературе высказывались опасения, что государственные судьи могут неправильно толковать нормы третейского договора, устанавливающие "исключающие" соглашения*(1014).
В какой-то мере эти опасения подтверждаются. Так, в юридической литературе сразу после принятия Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" было высказано мнение о том, что "подобная оговорка имеет значение для случаев, когда стороны третейского разбирательства намерены исключить возможность обжалования решения третейского суда в компетентный государственный суд, который в данном случае выступал бы в качестве суда второй инстанции, поскольку по общему правилу решение третейского суда всегда является окончательным"*(1015). По мнению Т.К. Андреевой, в данном случае речь идет о возможности обращения в государственный суд с заявлением об отмене решения третейского суда как средстве его оспаривания фактически в той же процедуре, что и признание и приведение в исполнение решения третейского суда и международного арбитража, когда государственный суд не выступает в качестве второй инстанции по отношению к третейскому суду, а лишь проверяет решение третейского суда в ограниченных законом пределах. Как следствие, из этого делается вывод о том, что "вряд ли правомерно в связи с этим ограничивать возможность ходатайствовать об отмене решения третейского суда, образованного в соответствии с Федеральным законом "О третейских судах в Российской Федерации". Положение ст. 40 данного Закона не должно быть препятствием для принятия арбитражным судом к своему рассмотрению заявления стороны третейского разбирательства об отмене решения третейского суда по спору, связанному с осуществлением предпринимательской и иной экономической деятельности"*(1016). Представляется, что подобное толкование комментируемой нормы не соответствует ее буквальному толкованию. Как следует из буквального прочтения ст. 40, если стороны третейского разбирательства в третейском соглашении зафиксируют, что решение третейского суда не может быть оспорено, то компетентный государственный суд не вправе принимать заявление об оспаривании такого решения. Как выразилась Е.В. Кудрявцева, запрещение об оспаривании "сформулировано ясно и однозначно, оно подлежит применению на практике: Конфликтующим субъектам, намеренным передать спор на рассмотрение третейского суда, следует учитывать приведенную норму запретительного характера. Сторонам надлежит при составлении третейского соглашения вполне осознанно определить, будут ли они считать судебное решение независимо от его содержания для себя безусловно обязательным или оставляют за собой право его оспаривать. При выборе второго варианта текст третейского соглашения просто не должен включать формулировку о том, что решение третейского суда считается окончательным"*(1017).
Обычно необходимость предоставления сторонам возможности оспаривания решения третейского суда даже при наличии исключающего соглашения объясняют недопустимостью отказа от обращения в суд. Далее делается вывод о том, что заинтересованное лицо должно иметь юридическую возможность обратиться к государственному суду за защитой своего права в случае, например, ошибки, допущенной третейским судом. Между тем сторонники указанной точки зрения забывают о наличии юридических механизмов, которые позволяют блокировать ошибку, допущенную третейским судом. В том случае, если такое решение третейского суда не будет соответствовать законодательству, оно не может быть исполнено в принудительном порядке через государственные суды. Компетентный государственный суд при рассмотрении заявления о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда проверяет основания для отказа в удовлетворении заявления как в порядке ex officio, по собственной инициативе, так и в соответствии с теми доводами, которые приведены лицом, в отношении которого решение должно быть принудительно исполнено. Это и является одной их гарантий судебной защиты участников третейского разбирательства.
Более того, если даже стороны в третейском соглашении не оговорят, что решение третейского суда является окончательным, но подобного рода правило содержится в регламенте соответствующего постоянно действующего третейского суда, то и в этом случае решение третейского суда не может быть обжаловано в компетентный суд. Это следует из системного толкования норм, в том числе п. 3 ст. 7 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", которая предусматривает, что если стороны не договорились об ином, то при передаче спора в постоянно действующий третейский суд его правила рассматриваются в качестве неотъемлемой части третейского соглашения. Однако это, конечно же, не означает лишение заинтересованной стороны необходимых гарантий. Как справедливо отмечает В.А. Мусин, в данном случае "сторона, против которой вынесено такое решение, не лишается права возражать против его принудительного исполнения при наличии законных оснований для этого"*(1018).
Что касается предпосылок нормы, устанавливающей возможность "исключающих" соглашений, то таковые, как справедливо отмечает К.И. Худенко*(1019), обусловлены принципом диспозитивности процесса, в рамках которого развивается третейское судопроизводство. С этой точки зрения, стороны, участвующие в третейском разбирательстве, реализуют свое право защищать собственные интересы либо отказываться от их защиты теми способами, которые не противоречат действующему законодательству.